— Да, ручищи такие, кулаки так с мою голову будут.
— Шея как у быка, и глаза на выкате. Плечи такие странные, — Юрий даже изобразил своего недавнего противника.
Викторов засмеялся.
— Да это же Квазимодо! Он еще так сильно сутулиться?
— Ну да, как будто горб у него, — согласился Черный.
— И сила у него дурная, — дополнил Астафьев. — Он ломом из тридцатки как перышком махал.
Викторов кивнул головой.
— Тогда это точно наш Квазимодо. Кличка у него такая, еще с детства. Он, вообще, ошибка природы. Глухонемые, они обычно по наследству становятся. У нас столько пар было таких. И они глухонемые, и дети их. А у него и мать нормальная, и отец, и брат. Дед один, как говорят, со стороны матери был немым. И вот, через сколько поколений все аукнулось на нем одном.
— Если это так, то этот ваш Квазимодо плотно сел на иглу, — сказал Шварцман. — Медсестра рассказывала, что у него «дорожки» на обоих руках.
Викторов тяжело вздохнул.
— Это значит, брат его младший подсадил, Лешка. Он давно уже наркоманит. Как работу потерял, так и понеслось.
Юрий сразу вспомнил крик одного из нападавших: «Лешка».
— А где они живут, эти братья, вы не знаете? — спросил Юрий.
— Как же не знаю, знаю. Щорса сто, квартира двенадцать.
— А фамилия их как?
— Бултыхаевы, Леша и Коля. Отец у них умер года два назад, а мать жива. Хорошая женщина, такая, из ответственных, всегда у нас активисткой была. Она бухгалтером всю жизнь проработала. Жили довольно зажиточно, неплохо жили.
Они поехали по указанному Викторовым адресу.
Дверь им приоткрыла женщина лет пятидесяти, с усталым лицом.
— Что надо? — не очень приветливо спросила она.
— Сыновей ваших, Алексея и… — Юрий замялся.