курьер.ru

Шинкарев сделал вид, что задумался:

—  Гм-м-м. Возьму-ка я... ветчину. Перекусили лежа, каждому досталось по глотку

виски и немного воды из пластмассовой канистры.

—   Ты была замужем? — спросил Андрей. — Ты что-то говорила, но я...

—   Да. Мой муж покончил с собой.

—   Так ты вдова?

Получается, да. Как странно... Если быть точной, он застрелился, когда мы уже расстались, хотя формально и не развелись. Детей у нас не было. Что говорить... On revient toujours a ses premjer amours (Прошлая любовь долго помнится (фр.)).

—   А что, была любовь?

—   Любовь длится два года — потом наступает время компромиссов. Мы их не нашли.

—   Кем был твой муж?

—   Адвокатом, причем хорошим. Жили в Нью-Джерси, там у него была практика.

—   Как он выглядел? Ничего, что я спрашиваю?

—   Ничего. А выглядел... Как Рой Орбисон в шестидесятые. Ритм энд блюз, знаешь? Темные волосы, гладко зачесанные назад, притемненные очки, узкие губы, чуть оттопыренные уши. Высокий, любил черные костюмы. Обожал Хемингуэя.

—   По описанию вполне симпатичный. В чем же была проблема?

—   «Фиеста», главный герой — помнишь? Вот в этом самом.

—   Война? Ирак, наверное?

—   Нет, что ты! Он и в армии-то не был. Автокатастрофа.

—   А на сестру милосердия ты не очень похожа.

—   Совсем не похожа! Я ведь была почти такая, как на фото, чуть постарше. Но я изо всех сил пыталась быть сестрой милосердия — доброй, понимающей. Я ему даже не изменяла... практически. Однако началась странная вещь — мне постоянно хотелось спать. Как потом сказал Ши-фу, так я блокировала нарастающую агрессию. Но это не удалось.

—   Не удалось?