— А ми, як в тим лесочке вас заслухали, враз и заховалися. Чи вы русские, чи шо... — волнуясь, говорила брюнетка с явным украинским акцентом. — В заложниках ми туточки, а вам-то як ради...
Есаул, не говоря ни слова, привычным движением разогнул женщине правую ладонь, проверил ребро указательного пальца, затем повернулся к Шинкареву:
— Снайперша, сука!
Сказав это, Юрий молча смотрел на него, словно чего-то выжидая. Молчал и Сергей. «Понятно...»
— Хлопчики, та ви шо... — заговорила женщина дрожащим голосом.
— Что с дивчиной делать будем? — мягко спросил Есаул.
— А вот что! — холодно ответил Шинкарев.
Он передернул затвор и всадил в хохлушку — от головы до паха — почти весь магазин. Элизабет смотрела на это расширенными от ужаса глазами.
— А это кто такая? — спросил Есаул, кивнув на американку.
— Она из Красного Креста. Я ее знаю.
— Так они, курвы, все оттуда. Погоди-ка, — остановил он Шинкарева, осторожно снимающего ленту с губ Элизабет. — Сначала предупреди, чтоб не орала. А лучше не снимай, да и рук не развязывай.
— Ничего, этой можно. Хотя ты прав. — Он наклонился к лицу Элизабет. — Прошу вас... молчите, пожалуйста, keep silence, please... Все будет хорошо, мы скоро выйдем из боя, а сейчас сохраняйте спокойствие.
— Сволочь! Fucking bastard! Ублюдок! — истерически крикнула Элизабет в лицо Шинкареву, лишь только лента была снята. Юрий поднял было приклад, но Андрей удержал. Американка осела на землю, по телу ее пробегали конвульсии. Казалось, женщина сейчас разрыдается.
— Кончай ты с ней возиться! — бросил Есаул. — Серега, вызывай Чена!
— Чен на связи. Будете говорить, товарищ капитан?
— Давай. Второй — Первому. Вышли на рубеж атаки, начинаем через три минуты. Прием.
Снизу послышались голоса. Цепочкой подтягивались макаки — туземные солдаты с американскими винтовками наперевес; во главе — невысокий смуглый офицер в малиновом берете. На берете и на рукаве поблескивали серебряные эмблемы в виде оскаленной морды тигра. Он принялся что-то сердито выговаривать Есаулу, указывая на мертвого негра.
— Чего тебе, макака? — небрежно откликнулся Юрий.
— Вам говориль... много раза говориль... нада пленный бирать... — зачастил переводчик.
— Ка-анэшна, дарагой!