— Сейчас она нас поцелует… — пробормотал рулевой.
Успели вывернуться, торпеда проплыла мимо.
— Мало баланды кушали подводнички, — зло усмехнулся командир. — Добро. Торпедные аппараты, товсь! Лево курсовой сорок. Приготовиться к атаке! Первый и второй — залп!
— Погружается, командир! — крикнул рулевой.
— Самый полный вперед! Снесем гаду башню. Атаковать и уничтожить!
Ответные торпеды прошли мимо.
— Стоп машины! Готовь фактическое сбрасывание глубинных бомб. Акустик!
— Слышу движки прямо по курсу.
— Начать бомбометание.
Фейерверк длился минут десять, потом все стихло, на поверхность океана начали всплывать обломки подлодки и разные предметы.
— Будем менять курс, — решил командир. — Надо уносить ноги, пока подмога не поспела.
— Ну ты, братец, даешь! — промычал Белограй.
— Так точно. Труса праздновать не привык. Малый вперед. Курс норд-вест.
— Весело с тобой, Кравченко.
— Долго ли продлится веселье? — снова ухмыльнулся командир.
5.
Машина въехала во двор и завизжала тормозами. Солдаты отогнали зевак в сторону, кто-то в толпе шепнул: «Сам Улусов пожаловал». Из автомобиля вышел генерал и быстрым шагом направился в дом.
В квартире на третьем этаже толпились офицеры, шел обыск помещения. При виде генерала все вытянулись в струнку. Улусов прошел в дальнюю комнату, где на полу лежал труп полковника Лапина с простреленным виском.
— Докладывай, майор, — коротко бросил он, разглядывая труп.
— Самострел, Геннадий Семеныч.