Губы штандартенфюрера едва заметно скривились. Отвернувшись, он смотрел в окно. Не самое благоприятное начало беседы.
– Я не уполномочен подписывать акт о капитуляции.
– А вы не без юмора. Значит, для Германии не все потеряно, если ее офицеры в столь драматические дни позволяют себе шутить.
– Вы хотели у меня что-то спросить?
Капитан усмехнулся:
– Не думал, что вы куда-то торопитесь. Я полагал, что у нас достаточно времени для разговора. Ну если вам так не терпится… Перейду сразу к делу. Скажите нам, где находится Копье судьбы?
– Какое еще Копье судьбы? – сглотнул горький ком штандартенфюрер.
– Неужели вы запамятовали? – удивленно спросил капитан Уолтер Хорн. – То самое, которым Гай Кассий проткнул бок Иисусу Христу. Это копье еще называют Священным копьем, Копьем Лонгина, Копьем власти, у него много названий… Вспомнили? – сочувственно всмотрелся он в побелевшее лицо эсэсовца. – А я уж беспокоиться начал. Думал, может, у вас с памятью чего-то случилось. Вы ведь были один из тех, кто отвечал за сохранность копья. Не так ли? Так где оно находится?
– Мне известно не больше вашего. Фюрер отдал распоряжение перевезти копье в «Дом Дюрера», где оно находилось до последнего времени. Я бы рекомендовал вам поискать его под обломками, – выдавил из себя штандартенфюрер.
– Вам не хуже меня известно, что в «Доме Дюрера» его нет. Незадолго до бомбардировки все имущество здания было вывезено в неизвестном направлении. Об этом знает весь город.
– Если вам об этом известно, так почему вы меня спрашиваете? Идите и возьмите копье там, где оно лежит, а меня верните в лагерь для военнопленных.
– В лагерь для военнопленных вы еще успеете, – заверил капитан. – Однако вы крепкий орешек. Знаете, а я ведь предполагал, что беседа будет именно такой. Вы ведь офицер СС, а эта элита вермахта, вас просто так не разговоришь. – Штандартенфюрер СС Шмайсснер продолжал молчать, крепко сжав губы. – Так вот я вас еще раз спрашиваю, куда именно отвезли копье?
– Я не знаю, – зло разлепил губы штандартенфюрер.
– Хотя вы враг, но в чем-то вы мне даже импонируете, держитесь достойно, трусом вас назвать нельзя. Я не первый день на войне, и мне приходилось видеть, как люди ломаются. Даже самые сильные… просто нужно подобрать подходящее слово. Мне бы не хотелось превращать вас в грязь.
Боковым зрением капитан Уолтер Хорн увидел, как переводчица подсела к сержанту Джону Лоренсу и переводила ему содержание разговора. Тот, скрестив руки на груди, понимающе качал головой.
– Однако если вы будете упорствовать, то я вынужден буду это сделать. Идет война, гибнет масса людей, на этой войне уже нет более места жалости. И кто обратит на вас внимание, если у вас будут перебиты руки или ноги? Вы никому не будете нужны, кроме своей матери… Подумайте… Последний раз вас спрашиваю, вы имели к Копью Лонгина отношение?
– Имел, – выдавил из себя Шмайсснер.
– Какое именно?
– Я занимался эвакуацией ценностей. Налеты союзников продолжались все чаще, были более продолжительными, и мы понимали, что Копье судьбы может просто погибнуть под развалинами…
– И вы решили Копье судьбы перепрятать?