— И у нас тозе! — гордо ответил старший. — Иите! Иите!
И пришлось уйти, отступая мелкими шажками: кто знает, что у этих дефективных на уме? Майор чертыхался и потрясал левым кулаком, а прапорщик возбужденно повторял:
— Вот видите, я говорил! Они все взбесились!
За забором Штукин вытер пот и сказал:
— Здесь действует и третья сила… Ведь говорил я Лаврентьеву, что палками надо гнать эту шизуху! Не послушал меня, пожалел их… Все наши беды от жалости. Вот американцы — молодцы. Только вякнет кто-то — сразу обливают напалмом. Тех, кто уцелел, порошком присыпают, как тараканов. И все довольны…
С наступлением смутных времен на полк стали нападать различные субъекты суверенитета, и вместе с офицерской братией он успешно удерживал полковую твердыню… Но чтобы теперь его, заместителя командира, не пускали в полк, а гнали как приблудного пса!..
Надо было что-то предпринимать… Но не штурмовать же вместе с перепуганным прапорщиком родной полк! Доносились автоматные очереди, и Штукин всякий раз сжимался, представляя, что расстреливают последних офицеров. Где искать помощь? Не у Кара-Огая же!.. Подлые идиоты! Оказывается, не такие они и дебилы. В полном замешательстве Штукин сел за руль, кивнул прапорщику: «Залазь!»
Он поехал вдоль забора. Неужели и караулку захватили? Майор прибавил скорости и притормозил у стены караульного помещения. Поверху тянулись ряды колючей проволоки. Караулка, его хозяйство. Сам добился, чтобы стены были неприступными. Кроме обычной «колючки», путы малозаметной проволоки, тонкой, как волос, и коварной, как хрупкий лед… Хорошо, что еще не успел подвести электричество.
Прапорщик понял майорские мысли.
— Может, крикнуть?
— Не надо. Вокруг, там, эти… И аукнется в лобешник… Влезай! — Майор перешел на шепот. — Ты полегче…
Он сцепил замком руки и подставил их прапорщику. Тот, стесняясь, водрузил ногу на майорские ладони. Штукин сипло подбодрил:
— Давай на плечи становись! Хоть бы сапоги снял!
У заморыша-прапорщика сапоги были сорок четвертого размера.
Тут начштаба услышал, как подъехала и остановилась машина. Он скосил глаза и увидел в окне автомобиля старого Кара-Огая. Тот неторопливо вылез наружу.
— Бог в помощь, товарищ майор! Не случилось ли что?
Штукин чуть не застонал от досады, кряхтя, выдавил:
— Да вот, проводим…
Тут прапорщик, испугавшись свидетеля, пополз вниз, сапоги заскользили по выпуклой майорской груди, оставляя пыльные борозды — подобие лыжни.
— Стой, куда, назад! — застонал Штукин.