Людоеды

Бугор замахнулся дубинкой. Но не ударил. Вытащил из кармана ключ и протянул Садыку.

– Отведи в гостиницу, посади с Машкой. – Схватил влажной лапой девушку за подбородок, выпячивая нижнюю челюсть, корявя рот, чтобы было пострашнее, прошипел: – А тея еффе поффюпаю, погоди.

Садык завернул ей за спину руку и толкнул вперед.

– Ой! – она вскрикнула от боли. – Отпусти, я сама пойду.

– Ничего, мне не тяжело.

С глумливой улыбкой Садык повел её по коридору. Судя по довольной физиономии, стоны несчастной жертвы не были ему в тягость, скорее, доставляли наслаждение. Он вел её долго по бетонным коридорам. Наконец остановился возле железной двери, вставил одной рукой ключ, повернул в замке. Распахнул дверь и втолкнул Женю внутрь. Она чуть не упала.

– А вот здесь наша Машенька живет. Знакомься, Машенька, это Женечка. Садык сделал дурашливый театральный жест. – Ты её не обижай, а то Гунька тебе не только руки оторвет.

В камере царил полумрак. Слабая лампочка под потолком почти не давала света. Какая-то тусклая фигура приподнялась в углу и так же бесшумно опустилась. Садык, расхохотавшись напоследок, грохнул дверью и щелкнул замком. Еще некоторое время слышались его приглушенный смех и стук каблуков, отраженные низкими сводами.

Глаза Жени постепенно привыкали к полумраку. Потирая плечо, она разглядывала обстановку. Камера действительно напоминала номер дешевой гостиницы. Кусок паласа на полу. Двустворчатый шкаф, маленький холодильник. В глубокой нише стены, задернутой полиэтиленовой шторой, умывальник и душ. У стены напротив стоит широкая кровать со смятым одеялом и скомканными подушками. Стол, пара стульев. В углу за кроватью – кресло. В кресле сидит человек и, подавшись вперед, не шевелясь глядит в экран маленького телевизора. Он словно не желает знать о присутствии Жени, игнорирует её. Телевизор что-то невнятно бормочет.

Женя в замешательстве огляделась. Входная дверь изнутри обшита деревом и окрашена отвратительно-бурой половой краской. На дверь повешено большое овальное зеркало.

Женя машинально поправила волосы, подошла ближе. Собственное отражение всегда успокаивало её и приводило в приятное, радостное настроение. Она не относилась к тем женщинам, которые смотрят в зеркало, чтобы заметить новую морщинку, свежий прыщик или седой волос. Нет, она всегда гляделась с наслаждением, восхищалась и восторгалась собой, улыбалась и подмигивала себе. "Какая я красивая. Это что-то! Мисс Очарование!"

Сейчас она в восторг не пришла: чумазая, вся увозюкалась на пыльных трубах, под глазами черные круги, кожа серая. Ой, бедная я, бедная. Ну, ничего. Это не навсегда. Кремы, маски, массажик, "Эсте Лаудер" и все такое прочее. Неделю не ухаживала за собой, значит, неделя на восстановление понадобится, тут арифметика простая. Впрочем, круги под глазами, бледность, беспорядок вместо прически – это даже придает своеобразие, подчеркивает глубину глаз, линии лица. Красота не пропала, не поблекла. Бриллиант и без оправы остается бриллиантом.

В течение пары минут жизненный тонус восстановился. Кстати, почему бы им сразу не поместить её в эту гостиницу? Держали в тюремной камере с поганым ведром, а тут вон какие апартаменты имеются. Только ради этого уже стоило сбежать, спасибо мастеровитому Вове. Теперь следует как-то устраиваться на новом месте, знакомиться с соседкой, дружить…

Женя вытащила из нагрудного кармана ковбойки длинную сигарету, похлопала по карманам джинсов. Зажигалка осталась в сумочке, а сумочка на грязных трубах под потолком. Что ж, вот и повод завязать светскую беседу. Она направилась в угол к бормочущему телевизору.

– Простите, спичек не найдется? – Ответа не последовала, и Женя подошла ближе. – Вас, кажется, Марией зовут?

– Оставьте меня в покое!

Истеричный визгливый крик выплеснулся на Женю, словно ушат ледяной воды. Она остолбенела. Перед ней был мужчина. Мужчина в женском платье!

* * *

Темнота Вовца не угнетала. Плевал он на темноту. Выхода не было, вот беда. Но должно же иметься что-то, хоть один-единственный шанс из тысячи, из миллиона. Один из миллиона всегда есть. Надо только уметь его найти и не упустить. Вот его-то Вовец и искал в непроглядном мраке. Он шел, размахивая проволочным жгутом, щелкая кончиком то по одной стене, то по другой.

Но вот проволока не задела стен, зато врезалась в преграду впереди. Так, ясно, этот коридор кончился, а начался другой, перпендикулярный этому. Куда пойти: направо или налево? "Идет налево – песнь заводит, направо просто материт!" Вовец повернул направо и не пожалел: тонкая горизонтальная полоска света прорезала темноту. Даже не полоска, а, скорее, волосок. Не веря самому себе, Вовец зажмурился до радужных кругов и открыл глаза пошире. Полоска не исчезла. Неужели бандиты ошиблись, и здесь есть какой-то выход? Он быстрым шагом направился к свету, не боясь споткнуться. Полоска становилась все ясней и было видно, что она вверху, под потолком. Сердце Вовца, бившееся учащенно, враз остановилось. Неужели и здесь выход загорожен клетками? А желтый электрический свет стелился по потолку и делился надвое железной трубой с патроном без лампочки.

Тут Вовец споткнулся, потому что под ногами темнота оставалась такой же непроглядной, как и прежде, споткнулся и по инерции полетел вперед. Хорошо, руки успел вытянуть перед собой, а то бы врезался головой в раковистую бетонную стену. Торопливо ощупал стену перед собой. Да, бетон, но не такой, как на прочих стенах. Эту заливали халтурно, кое-как, раствор не трамбовали, лепили на скорую руку. Под ногами доски навалены, очевидно опалубку разобрали да тут же и бросили. Ладно, это уже кое-что.