— Ладно, не крестись. Верю. Ты здесь за мягкого и пушистого. Бога только не трогай, у нас с тобой грехов итак выше крыши.
— Да серьезно тебе говорю, не бил. Сегодня утром прихожу, а миска со жратвой как была, так стоит. Думаю, ладно, хрен с тобой: жрать захочешь — сожрешь. Поставил ему обед. Сейчас был, опять все целехонькое.
— Ты с ним разговаривал?
— Пробовал. Только он в потолок уставился и молчит.
— Да?! — Марк манерно дернул плечами. — Странно. Может, он хочет чего? Наркотики? Он того, не увлекался?
— Да ты что?! Я ж это первым делом проверяю. Руки чистые, зрачки тоже в порядке.
— Ладно. Попробуем разобраться. Ключ от карцера с собой?
— А как же.
— Тогда пошли. Посмотрим на этого бунтаря.
Перед дверью Марк остановился и, приложив палец к губам, прислонился к двери ухом. Звуков не было. Марк вздохнул и протянул руку за ключом.
— Карпыч, ты меня здесь подожди. Я сам. Может, он боится тебя.
— Меня? — Усач недоуменно хохотнул. — С чего бы?! Хотя хрен его знает, может, и так. Ладно, как скажешь, подожду.
Пашка лежал в той же позе, что и два, и пять, и десять часов назад —: на спине, неподвижно уставившись в потолок. Марк переступил порог, внимательно посмотрел на мальчика и, изобразив улыбку, приветливо начал.
— Ну, как тут наш Павлик поживает?
Пацан молчал.
— Павлик, ты сегодня хорошо спал?
Ответа не было.
— Мне твой друг Максим сегодня сказал, что он спал замечательно. Чистая простынь, мягкая кровать, это не то, что с крысами в теплотрассе.
Услышав про Максима, Пашка на секунду оторвал глаза от потолка, глянул на Марка и вновь отвел. Последний ободрился: «Вот ведь, зараза, все понимает. Значит, в адеквате. Бунтует только».
— Ты чего не ешь? Или еда не нравится? Так ты скажи, чего ты хочешь — я принесу.