– Спасибо вам! – сказала Катя, глядя на Корнышева влюбленными глазами.
– До вечера! – улыбнулся Корнышев.
– До вечера!
У входа в отель Корнышев увидел группку девчонок, подруг Эльвиры. Они выглядели обеспокоенными и, хотя и узнали Корнышева, даже не спросили у него, где Эльвира. Определенно что-то случилось.
– Привет! – сказал Корнышев. – Все в порядке?
Замешкались с ответом. И взгляды растерянные. Корнышев остановился.
– Что-то случилось? – спросил он.
Одна из девушек стрельнула взглядом по сторонам и ответила почему-то шепотом:
– Али куда-то подевался.
И больше ничего не стала объяснять. Так вот откуда эта их растерянность. Али для них и сутенер, и брат, и отец родной. Они без него здесь шага сделать не могут.
– Вернется, – сказал Корнышев беспечно. – Куда ему деваться? Остров! Вода кругом!
Он подмигнул девчонкам и прошел в отель.
Ту окраину воронежского кладбища, где находилась могила Вани Алтынова, закрыли для посетителей, выставив милицейское оцепление. Приглашенных было раз-два и обчелся. Из прокуратуры представитель, двое из местного управления ФСБ, от милиции, от администрации кладбища один человек, Горецкий, Мария Николаевна Алтынова. Копали местные – из кладбищенских работников. Пока освобождали могилу от засохших цветов, пока снимали памятник с портретом Вани Алтынова – работа спорилась. Но когда стали копать, пыл у копателей как-то поугас, и лопатами они махали не так споро.
– Если до ночи затянете – так и ночью будете копать! – посулил им мрачный Горецкий. – Ни один человек отсюда не уйдет, пока мы этого жмурика из могилы не достанем!
Гробокопатели заорудовали лопатами активнее. Горецкий развернулся и пошел туда, где за милицейским оцеплением дожидалась его заплаканная Мария Николаевна. Это Горецкий так распорядился – чтобы женщину не подпускали к могиле до самой последней минуты. Боялся, что она не выдержит, сорвется, и за хлопотами с этой несчастной женщиной они провозятся до темноты.
– Что там? – всхлипнула Алтынова, встретив Горецкого вопрошающим взглядом заплаканных глаз.
– Надо подождать, – ответил Горецкий.
И снова Алтынова всхлипнула. У нее было некрасивое лицо старухи. Она очень сильно изменилась за то недолгое время, которое Горецкий ее не видел. Постарела и подурнела. Одинокая старость, она никого не красит.
– Тяжело вам, я понимаю, – сочувствующе сказал Горецкий. – Из родственников никто, наверное, не появляется.
– Кто умер, – всхлипнула Алтынова, – а кому ехать далеко. У каждого своя жизнь. И свои беды у каждого.
ebooksa