– Хамза велел не мешать, – сказал охранникам Китайгородцев.
И сам Хамза тотчас появился в дверях, крикнул:
– С дороги! Дайте ему уехать!
Шаров забрался на водительское место с проворностью, какой Китайгородцев от него не ожидал. Но теперь ему мешал ребенок. Трудно вести машину, когда держишь в руках такое орущее существо.
– Я могу поехать с тобой, – с готовностью вызвался Китайгородцев. – Буду держать ребенка.
Шаров заколебался. Китайгородцев поспешил обрисовать, чем еще он может быть полезен.
– И не факт, что за ворота тебя выпустят, – сказал он. – А так я им скажу…
Да, это правда. Он не раз помог Шарову в последние пять минут.
– Садись! – скомандовал Шаров.
Не знал еще, что тем самым он подписал себе смертный приговор.
Прежде чем сесть в машину, Китайгородцев прикрикнул на топтавшихся неподалеку охранников:
– Уходите отсюда! Не нервируйте его!
На самом деле он жизни им спасал.
Они неохотно пошли прочь.
Китайгородцев сел в машину. Шаров завел двигатель. И только после этого передал ребенка Китайгородцеву.
Китайгородцев принял Алешу левой рукой и как только прижал его к себе покрепче – выстрелил в лицо Шарову. Того отбросило. Китайгородцев рванул ручку двери. Дверь не открылась. При включенном двигателе замки дверей заблокировались. Китайгородцев знал о подобной особенности многих автомобилей, но здесь он вспомнил об этом слишком поздно. И остающихся до взрыва гранаты пары секунд ему теперь хватало только на то, чтобы попробовать спасти мальчишку. Китайгородцев повернулся спиной к Шарову, Алешу положил на сиденье, сам навалился сверху, прикрывая мальчика собой.
Ничего больше он сделать не мог.
Он ничего больше и не делал.
Лежал на мальчишке и ждал взрыва.
Взрыва не случилось.