– Наподдай ему! Наподдай! – подсказала из-за оглоедовской спины Мария.
Оглоедов схватил свободный стул и обрушил его на голову белого, как свежекупленная простыня, папашки. Хрысть! Одни обломки от того стула. Папашка свалился на пол. Оглоедов повел окрест безумным взором, схватил стол – ба-бах! И тоже в щепки. Если бы не специальный реквизит да не профессионализм наших актеров-каскадеров – имели бы мы в наличии сейчас три трупа. Не иначе.
Оглоедов побушевал еще некоторое время, круша дорогостоящий реквизит, а потом утомился и немного успокоился. После этого Мария приблизилась к своему недавнему оппоненту. Сняла с отвисшей мальчуковой губы прилипший окурок, спрятала окурок в карман тренировочных штанов и сказала ласково:
– Ты у меня, паразит, отличную оценку по поведению в конце четверти будешь иметь. Твоя классная руководительница еще не то что в класс войдет, а даже из трамвая еще не успеет выйти – а ты ей уже «здрасьте» будешь кричать. Ты у нас будешь немым, а рот откроешь только по команде. Ну! Можешь отвечать!
– Да, – пролепетал мгновенно перевоспитавшийся оболтус. – Так точно!
Только теперь Мария позволила себе вспомнить о присутствии Светочки Боярышкиной.
– Как видите, обстановка не простая, – сказала она. – Но мы справляемся. Вы нас зовите, если что. Поможем.
– Спасибо, – пискнула Светочка каким-то не своим голосом. – Что бы я без вас делала…
– А мы что? А мы всегда готовы! Помочь, в смысле, – весело сказал Оглоедов.
Он и Мария направились к дверям. Школьники провожали их настороженными взглядами. Светочка поспешила вслед своим спасителям, лепеча слова благодарности. Вышли из класса. Светочка прикрыла дверь.
– И ничего не бойтесь! – напутствовала ее Мария.
– Я же и подумать не могла, что в школе сейчас вот так! – прошептала Светочка и показала пугливо на дверь. – Спасибо вам!
Мария и Оглоедов развернулись и пошли прочь. Светочка распахнула дверь, вошла в класс и жалобно пискнула.
Снова не было выстроившихся ровными рядами столов и аккуратно расставленных стульев. Столы сдвинуты вместе и представляют собой несколько обособленных островков, вокруг которых группируются команды по интересам. Одна компания режется в карты, другая что-то бурно обсуждает, третья (большинство в которой – девчонки) балуется пивком, и практически все нещадно дымят сигаретами. И ни малейших следов присутствия малиново-пиджачного папаши и его громил-охранников, только что поверженных Оглоедовым.
– Женька! – взвыл окончательно растерявшийся Миша Каратаев. – Как вы это сделали?!
– Я тебе потом как-нибудь объясню, – пообещал я, поднимаясь из-за монитора. – А сейчас мне надо Боярышкину спасать. Если она меня немедленно не увидит и не поймет, что это был розыгрыш, – у нее, как пить дать, крыша поедет и я потом всю жизнь себя за это буду казнить.
Ничего страшного со Светочкой не случилось. Повсхлипывала на радостях, лепеча что-то про то, что как же хорошо, что это розыгрыш был, а не по-настоящему. Я совершенно был с ней согласен, о чем тотчас же ей и поведал. Светочка улыбалась благодарно и смотрела на меня, как на спасителя. Кажется, она готова была меня расцеловать, да только не решалась.
Мария светилась от гордости, каковую она пыталась сдержать, но получалось это у нее не очень-то.
– Отлично у вас получилось, – оценил я. – И ребятишки ваши отработали на «отлично».
Вот тут Мария разулыбалась, как будто кто-то взял ее за уголки губ и резко потянул – и на лице нарисовалась безразмерная блаженная улыбка.