– Ну как? – не выдержал изобретатель.
– Никак, – не очень искренне ответил Миша.
То есть он хотел сказать, что дрянь редкая и отравиться можно запросто, но не сказал, наступив, можно сказать, на горло собственной песне.
– А это очень даже все понятно! – засуетился изобретатель и снова плеснул водку в стаканы. – Еще по маленькой – и тогда наступит полный коммунизм!
– Не-е, я не буду, – попытался отбояриться Миша.
Зря он так. Сказал, не подумав.
– Хорошо! – оскорбился изобретатель. – Я очень даже вас понимаю! Передумали! Не смею вас задерживать! До свидания! До новых встреч в эфире! И чтоб я больше вас тут никогда не видел!
– Ну зачем же так? – всполошился Каратаев. – Или вы меня неправильно поняли, или что-то я не так сказал! Я к тому, что мы продолжим! Ну, не вставило мне! Значит, нужно повторить! Ведь повторим? – обернулся Миша к Оглоедову.
– Ага, – согласно кивнул тот. – А то я что-то не распробовал. Изюминки не уловил.
– Вот! Изюминки! – поддержал Каратаев. – Наливай! – сказал он, забыв, что уже давно налито.
Изобретатель кивнул на стаканы. Миша придал своему лицу восторженное выражение. Получилось совсем не искренно, но изобретатель этого не заметил, поскольку как раз в этот момент его осенило.
– Тут ведь надо не только органолептически, – сказал он. – А еще и психоэмоционально.
Щелк! Выключил свет.
– Зачем?! – вырвалось у Миши.
– Ща! – дохнул сивушным смрадом наследник Менделеева. – Ща все будет! Ты пей! Только до дна! Чтобы с гарантией!
– С какой гарантией? – заосторожничал Миша.
– Да ты увидишь! А я тебе щас дверку вот эту открою, – ответил изобретатель и пошел в темноте туда, где угадывался подсвеченный с противоположной стороны контур двери. – Ну? Выпил?
– Ага, – подтвердил Миша и закашлялся.
– Ну, гляди, – сказал изобретатель ласково и распахнул дверь.
– Ой! – испуганно вякнул нетрезвый Миша. – Это чего такое?