Она хотела было поинтересоваться, к чему бы это такой вопрос задан, да не решилась и только молча смотрела на директора – так, как согласно народным поверьям, кролик смотрит на удава.
– Я вас вызвал для важного разговора, – сказал директор. – Но предупреждаю сразу – все до поры до времени должно оставаться в тайне. Согласны?
Лиза нервно кивнула. Она все еще ничего не понимала. Директор посмотрел на нее так, будто решал, можно ли доверить Лизе тайну, и наконец решился.
– К нам везут Мону Лизу! – сказал он.
Лиза обомлела. Директор молча смотрел на нее.
– Не может быть, – смогла наконец произнести Лиза.
– Может, – сказал директор. – Информация конфиденциальная. Переговоры с Лувром шли с прошлого года. В обстановке строжайшей секретности. Поэтому никто ничего не знал. Теперь вот я вам могу сказать. На следующей неделе Мона Лиза будет доставлена к нам. Экспонировать ее будем в вашем зале.
Тут Лизе вспомнилось, что как раз сегодняшним утром в ее зал наведывались ребята из охраны музея. Что-то вымеряли и прикидывали. Она утром ничего не поняла, и только теперь вот прояснилось.
– Ах ты, господи! – прошептала потрясенная Лиза.
Я вам сейчас объясню, в чем тут дело. В мировой культуре наперечет раритеты, которые можно было бы поставить в один ряд с этим творением гениального Леонардо да Винчи, и перемещение в пространстве подобной ценности происходит столь редко, что каждый раз это становится сенсацией. Привезти Мону Лизу в Москву для экспонирования – это почти то же самое, что доставить из Парижа в Москву Эйфелеву башню и установить ее месяца на три на Красной площади – чтобы на башню полюбовались москвичи и гости столицы.
Но не только поэтому Лиза Кулакова все приняла так близко к сердцу. Дело в том, что Лиза очень трепетно относилась к Моне Лизе – по причине тождественности имен. Это шло откуда-то из детства, с той самой поры, когда Лиза Кулакова впервые увидела репродукцию знаменитого творения Леонардо. С того момента она, взрослея, постоянно сверяла свои собственные достижения с мифической, самой Лизой придуманной судьбой своей тезки, но нисколько к Моне Лизе не приблизилась за эти годы, как невозможно приблизиться простому смертному к далекой небесной звезде – хоть, выбиваясь из сил, поднимись на Джомолунгму, а до звезды все равно тысячи и тысячи световых лет. Так что отношение у Лизы Кулаковой к той картине было самое трепетное. Это больше, чем икона. Это нечто такое, чему не дать определения.
– Нам надо согласовать с вами очень многое, – сказал директор Лизе Кулаковой, которая все еще продолжала находиться в некотором замешательстве. – В зале, где будет экспонироваться картина, мы обеспечим особый режим охраны. Еще за оставшиеся дни необходимо установить дополнительную сигнализацию…
– Да-да, – невнимательно отвечала на это Лиза.
– Я ставлю вас в известность, но одновременно повторяю свою просьбу: никому и ничего пока не говорить.
– Да-да, – кивала Лиза, будучи не в силах ни на чем сосредоточиться.
От нее сейчас ничего и не требовалось. По нашему плану, ей предстояло всего лишь узнать о скором появлении в стенах галереи творения Леонардо – и уж дальше целую неделю она будет свидетелем соответствующих приготовлений.
А приготовления действительно развернулись. Теперь в том самом зале, где и было рабочее место Лизы Кулаковой, постоянно дежурили охранники. Часть экспонируемых картин сняли со стен и временно отправили в запасники. Директор музея появлялся в зале каждодневно и обязательно заговорщицки кивал Лизе, словно давал понять, что теперь уже скоро. Лиза при этом обмирала и на некоторое время превращалась в неподвижную статую. Мы все это снимали, причем практически не таясь. Просто в зале, где предполагалось выставить творение Леонардо, работали две видеокамеры – они стояли на треногах и вокруг них крутились операторы. Это были наши ребята, только Лиза о том не знала. В последние дни тут много новых людей перебывало – у каждого своя работа, Лиза на них уже и внимание обращать перестала. Мы собирались эти кадры смонтировать с другими – с теми, которые снимем в день появления бессмертной Моны Лизы. Ну и надо было Лизу приучить к присутствию операторов со своими камерами, это тоже было важно.
В тот самый день Лиза пришла на работу на час раньше. У входа в картинную галерею дежурили сразу три милицейские машины. Люди в штатском переговаривались с помощью переговорных устройств. На входе у Лизы долго и придирчиво проверяли документы. Когда Лиза вошла наконец в здание, она уже была внутренне готова. Совершенно случайно в коридоре ей встретился директор.
– Привезли? – почему-то шепотом осведомилась Лиза.
Директор кивнул и увлек ее за собой, на ходу докладывая обстановку: