– Может быть, его так запугали?
Дружинин покачал головой, давая понять, что не согласен. Свернули на Остоженку. Редкие прохожие в вечернем сумраке казались тенями.
– И ведь все очень просто можно установить, – задумчиво сказал Дружинин. – Достаточно этого лже-Маркова привезти в его родной городок – и все выяснится.
– Ты не торопись, – буркнул Удалов. – Сначала мы должны мать подготовить.
– Я понимаю. Потому ничего ей и не сказал.
– А хотелось?
– Аж распирало, – признался Дружинин. – Но не из тщеславия, вы не подумайте. Просто такое горе – у меня сердце разрывалось, когда я на эту старушку глядел.
Мелькнул знакомый дом.
– Здесь! – вспомнил Дружинин.
– Недалеко устроился от Кремля, – заметил Удалов, имея в виду Аникина. – Несложно будет перебираться на новое место после выборов.
– А придется перебираться? – усмехнулся Дружинин.
– Очень может быть. Ты же слышал – в Красноярске его прямо-таки на руках носили.
Их уже ждали. Барсегин появился очень быстро, поздоровался за руку с обоими и повел по коридорам. Он был деловит и немного сумрачен. Несмотря на поздний час, его рабочий день продолжался и не скоро, наверное, должен был закончиться.
У Аникина в кабинете были люди, но едва вошли Удалов и Дружинин, Аникин своих гостей тотчас выпроводил. Он выглядел уставшим. Последние недели накануне выборов совершенно его измотали. Пожал руки – сначала Дружинину, потом Удалову, при этом сказав ему:
– Спасибо вам за ваших ребят. Они меня очень выручили в последней поездке. Я этого не забуду.
Удалов кивнул, но ничего не ответил. Был удобный момент что-либо попросить для своей группы, но слишком важный разговор предстоял, и Удалов все просьбы отложил на потом.
– Итак, вы обещали мне поведать нечто особенное, – сказал Аникин, сразу вводя разговор в деловое русло.
– Мы наткнулись на такие факты, что держать их про себя равносильно самоубийству, – ответил Удалов.
– Мы с вами в прошлый раз говорили о Воронцове, – подключился к разговору Дружинин.
– Да, я помню.