Пили водку из металлических кружек, закусывали не спеша. Поддевали концом ножа кильку или бычка, отправляли в рот. Туда же запихивали большие куски тушенки. Хрустели солеными огурцами и галетами.
— Сейчас бы хлебушка. Черного, бляха-муха, — мечтательно протянул Виктор.
— И пару девчонок, — поддержал его Поручик.
Виктор насупился:
— Я женатый. Сыну уже двенадцатый год пошел, дочке десять.
Поручик не понял:
— А как же ты тогда здесь оказался?
Виктор только рукой махнул:
— Характер у меня, понимаешь, тяжелый. Одному как-то легче. Веселее. Наверное, я людей не люблю.
— Я это заметил, — сказал Поручик. — А с солью не пробовал?
Виктор насупился еще больше, и Поручик предпочел сменить тему. Только поругаться не хватало.
— Ты сам-то откуда? — спросил он.
Виктор ответил как бы нехотя:
— Про город Сочи слыхал? Тамошние мы. Жена в Турцию мотается, «челночит». Летом комнаты сдает. Сын Петька, обалдуй, не учится совсем. Дочка тоже… А ты из каких будешь?
Поручик пожал плечами:
— Из никаких. Я детдомовский. Потом военное училище, потом служба на флотах. Так всю жизнь и кантуюсь.
Шкипер невесело вздохнул:
— Видно, наши с тобой домашние тапочки еще не сшиты… Ладно, пойду спать. Пиво в холодильнике, компас в нактоузе, держи курс на зюйд-зюйд-ост, бляха-муха!
И убрался в рубку. Старший лейтенант остался в одиночестве. Собственно, ему и штурвалом не надо было пользоваться, за него работало укрепленное на кронштейне за кормой крыло авторулевого.
Поручик задумался, что случалось с ним довольно редко. Его повседневная жизнь отличалась предельной ясностью. Да и времени на праздные размышления обычно не находилось. А тут все располагало к философским размышлениям о смысле жизни. Может, и вправду пора заглянуть в отдел домашних тапочек? Нет, покупать их, конечно, рано. Но так, походить, присмотреться к фасонам, расцветкам… Представить их на собственных ногах, а себя в них…