Приснись мне, убийца

– Нет! Его обследуют, и пока обследование не закончится, ни один человек к Козлову не будет допущен! Ни один!

Козлов лежал в своей палате со сломанным ребром и многочисленными следами побоев. Но Большаков не мог сказать об этом своему гостю.

Глава 40

Хургин увидел Большакова через несколько дней. Тот приехал к нему в больницу вместе с женой и сыном. Мальчишка выглядел все так же неважно. Хургин всматривался в его лицо с беспокойством, которого даже не мог скрыть. Поговорил с ребенком, родители в это время сидели рядом, напряженно вслушиваясь в разговор. В кабинете было душно, или это Хургину только казалось, и, когда беседа с мальчиком подошла к концу, Хургин предложил:

– Пройдемся по свежему воздуху. Там и поговорим.

Вчетвером вышли на улицу, мальчишка был скован и тих и все время жался к матери. Большаков хмурился и время от времени нервно покусывал губы.

– Что Виталик вам самим рассказывает? – спросил Хургин. – Может быть, что-то такое, чего не сказал мне.

Большаковы – муж и жена – переглянулись.

– Пару раз он жаловался на головокружение, – сказала женщина. – Говорил, что у него темнеет в глазах. И еще – головные боли.

– Боль тупая?

– Да. Говорит, что в голове тяжело.

– Во всей голове? Или боль локализованная?

– Во всей.

– Он бледнеет при наступлении головной боли?

– Нет, не замечала.

– Тошнота? Рвота?

– При головной боли?

– Да.

– Не было.

Большаков-старший шел, глядя себе под ноги. Лицо у него побагровело. Мальчишки за деревьями гоняли мяч. Виталик позволил себе взглянуть в ту сторону лишь однажды, все так же жался к матери и слушал, что говорят взрослые. Похоже, он понимал, что речь идет о нем.