Это было уже слишком. Большаков даже остановился.
– Нет, – сказал он, замотав протестующе головой. – Это невозможно!
– Они – родные братья. Близнецы, – упрямо повторил Хургин. – Хотя мне и самому в это верится с трудом.
Глава 47
Спустя неделю Большаков примчался к Хургину. Возбужденный, едва войдя в кабинет доктора, сказал с порога:
– Они действительно близнецы! Вы были правы!
– Вы разыскали эту сыктывкарскую Горюнову? – догадался Хургин.
– Да! – Большаков был похож на возбужденного пса – волновался и не мог найти себе места. – У них общая мать – Марина Козлова. Такие вот дела.
– Но как они оказались порознь?
– Дело случая. Марина, оказывается, хотела отказаться от детей.
– Оставить в роддоме?
– Да.
– Почему?
– Запаниковала. Она ведь была совсем девчонкой, и никого рядом с ней. Папаша – который Полянский, помните? – исчез еще до рождения детей, родителей у Марины не было. Она бы не подняла на ноги двоих, так она думала. И оставила бы детей в роддоме, в этом нет сомнений, если бы не Алла. Та самая, из Смоленска. Алла перенесла операцию, что-то такое по женской части. У нее никогда не было бы детей. И Алла сказала, что заберет к себе одного из мальчиков, а второй останется у Марины. Поделились по-родственному. Понимаете?
– И дети воспитывались порознь?
– Да. Никогда не видели друг друга. Марина несколько раз ездила в Смоленск, проведывала сына, но у них с Аллой был такой уговор: никогда не открывать детям того, что произошло.
– Почему?
– Не знаю.
– Хотя можно догадаться, – сказал Хургин. – Щадили Марину. Трудно было бы объяснить выросшим братьям, почему их разлучили в колыбели. Олег ничего не знал о брате. Видел только на фотографии, да и то думал, что это он, Олег.
– Но у вас-то откуда была уверенность, что они родные братья?