Вольский был его научным руководителем, и они встречались с ним раз в две недели – Козлов докладывал о том, что успел сделать, а профессор одаривал ученика ценными советами. Об успехах на этот раз Козлову нечего было доложить.
– Что пишут? – спросил он, кивнув на журнал.
Разговор о диссертации хотелось отодвинуть на потом.
– Интересная вещь, – развел руками Вольский. – Оказывается, цветок меняет свой запах после того, как его сорвут. Вот бы никогда не подумал.
Ему, наверное, и вправду это было интересно.
– Получается, что цветок умирает. Совсем как человек.
– Да, – сказал Козлов деревянным голосом. – Просто удивительно, как устроена природа.
В его голосе было что-то такое, что заставило профессора внимательнее посмотреть на собеседника.
– Ты сделал выборки по языковым пластам? – спросил Вольский. – Мы с тобой разговаривали об этом в прошлый раз.
– Нет, не сделал.
– Не успел?
– Не успел.
Но Вольский чувствовал, что дело совсем не в этом.
– Ты потерял темп в работе, Олег, – сказал он мягко.
Козлов промолчал.
– И дело даже не в том, что ты стал медленнее работать. Здесь совсем другое. У тебя пропал интерес.
– Его, может быть, и не было – этого интереса, – сказал с усилием Козлов.
– Вот как?
– Я не знаю, Дмитрий Николаевич. Но сейчас мне не работается. Совершенно.
– Тебя что-то тревожит?