– Точнее, он просил меня передать вам письмо.
Люда шла, по-прежнему не глядя на спутника, но ее шаг стал не таким стремительным.
– Но он так и не дал мне его. Я и подумал: может быть, он сам встретился с вами перед отъездом.
– Ничего подобного!
– Он тяжело переживал…
– Могу представить!
– Это правда.
– Естественно. Такая нежная ранимая душа…
– Люда, зачем вы без конца иронизируете?
– Скажите спасибо, что я этим и ограничиваюсь.
– Послушайте-ка!
Уланову осточертело беспрестанно нагонять Люду, он схватил ее за плечо и повернул к себе. Теперь они стояли лицом к лицу, совсем рядом.
– Он очень страдал из-за того, что, по его словам, совершил какую-то глупость. Я не знаю, что случилось между вами, но Паша мне сказал, что за все происшедшее винит только себя. И еще, что его скоро отправят домой, поэтому и о письме говорил. С того дня я его не видел, он исчез совершенно внезапно, но я уверен – письмо это где-то должно быть! Возможно, он оставил его дома или где-то еще – но оно есть, я убежден!
– Зачем вы мне говорите об этом? – спросила Люда.
– Потому что это было очень важно для него. Понимаете?
– Понимаю, – кивнула Люда. – Но мне это, в общем, теперь безразлично.
32
Гареев прибыл в президентский дворец поздним вечером. Его встретил Сулеми и проводил в свой кабинет, распорядившись подать гостю чай.
Полковник выглядел утомленным, и Сулеми не стал ни о чем расспрашивать гостя. Это было не принято. Будет необходимость – сам расскажет.
– Как наши дела? – поинтересовался Гареев.