Всплытие невозможно

– Противник охраняет в основном берег, перекрывая подходы к морю. Десантные катера вытащены на сушу. Вот позиции военных – они большей частью перед земснарядом. Те уверены, что весь экипаж находится на борту субмарины, и не подозревают о существовании наших корейских друзей. Они знают лишь то, что против них действует небольшая группа диверсантов.

– Адмирал Пак Нам Чхоль уверен в этом, – подтвердил Доморадов. – Я собственными ушами слышал.

– Неожиданность – наш козырь, – произнес Саблин и принялся выставлять на стол уже черные камешки, обозначавшие вторую сторону противоборства. – Противник недооценивает наши силы, хоть мы и слабее его. Используем фактор внезапности…

План Саблина был настолько прост, насколько и рискован. Боцман предлагал раздать все огнестрельное оружие членам экипажа «Щуки», к ним придать вооруженных самодельными арбалетами корейцев и Беляцкого с Зиганиди. Этой группе предстояло обстрелять с возвышенности, поросшей лесом, позицию противника напротив земснаряда, изображая, что идет попытка прорваться к морю и захватить пару катеров. Главным было втянуть корейцев в бой, а затем начать постепенное отступление, увлекая их в глубь острова. Сам же Боцман с Сабуровой должен был в аквалангах уйти под воду и сделать проход в заградительной сети, пока все внимание адмирала Пак Нам Чхоля будет приковано к боевым действиям на суше.

– … Мы с Сабуровой перестукиванием наладим связь с командиром Дуловым, он всплывет и возьмет нас на борт. Лодка выйдет в море и уйдет под воду. А вы, прекратив стрельбу, двинетесь в глубь острова. Потом мы подберем вас ночью на северной оконечности острова. Там есть удобная бухта, что-то вроде фиорда, – закончил Саблин.

План особых возражений не вызвал, более дельных предложений в запасе просто не было. Споры вызвали лишь детали. Старик Йон почувствовал, что он и его люди пока здесь лишние. Он подозвал самого молодого корейца в выцветшей советской гимнастерке с засунутой под погон пилоткой. Когда-то тот был его конвоиром, но потом жизнь на острове расставила людей по своим местам. Недалекий конвоир был не способен придумать конструкцию арбалета, не имел организаторских способностей, а потому на его долю выпала кухня; готовить он любил, а еще больше любил поесть.

– Кун, – обратился к нему старик Йон. – У нас много гостей. Хватит ли на всех еды?

– Дядечка Йон, я сварил большой бак овсяной каши.

– Этого мало, придумай еще что-нибудь. Ведь мы должны быть гостеприимны по отношению к русским. Они обещают вывезти нас отсюда. Не жалей продуктов.

Простак Кун пошел на кухню и задумался, как бы разнообразить стол. Единственное и, в принципе, правильное решение напрашивалось само собой. К каше можно было сделать целый алюминиевый таз салата из свежих овощей. Ближайший огород находился довольно далеко от авиабазы – километрах в полутора к югу; ведь седовласый Йон не разрешал разбивать огороды вблизи того места, где жили люди. Но эту дорогу Кун преодолевал часто, по нескольку раз в неделю. К тому же в его распоряжении имелось единственное транспортное средство на острове – старый велосипед. Повар Кун выкатил на улицу ржавое «чудо техники». Камеры давно износились, потому истертые покрышки были просто туго набиты сеном и перетянуты вязальной проволокой. Кун забросил на одно плечо солдатский мешок «сидор», на другое – самодельный арбалет, сел в седло и закрутил педали. Тропинка летела под колеса старенького велосипеда, побрякивал расшатанный щиток. Повар уже прикидывал в уме, какой именно салат и сколько лука срежет на огороде. А затем Кун засмеялся – зачем мелочиться, когда все они скоро покинут остров?

Велосипед уже подъезжал к тому месту, от которого предстояло идти пешком. Дальше специально были сделаны лесные завалы, чтобы было труднее обнаружить клочок ухоженной земли. Кун не успел притормозить – прямо перед ним из прелой листвы, усыпавшей тропинку, взметнулась веревочная сеть, и он врезался в нее. Велосипед упал. Тут же на Куна из-за деревьев набросились какие-то люди. Били, но не сильно, пока он еще пытался сопротивляться. Когда же затих, перестали избивать.

– Вытащите его, – приказал старлей Ким Ен Джун.

Сеть распутали, Куну связали руки за спиной и поставили перед командиром диверсионной группы. Бывший лагерный конвоир облизал разбитые в кровь губы и, обмирая, заглянул в глаза Ким Ен Джуна. Заглянул – и больше не мог отвести глаз; тот гипнотизировал его не хуже, чем удав кролика.

– Кто такой? Откуда советская форма? – тихо проговорил старлей. – На огород ехал?

Прочесывая лес, его люди сегодня наткнулись на огород, а потому и устроили здесь засаду.

Шесть лет Йон, почти окончивший университет, считавший себя диссидентом, вправлял мозги недалекому Куну, думая, что сделал из него свободного человека. Но стоило ему встретиться взглядом с кадровым военным КНДР, как у бывшего вертухая вновь возникло чувство страха, воспитанное системой. Кун опять почувствовал себя маленьким винтиком в огромном механизме, от которого ничего не зависит, который бессилен что либо изменить в этом мире.

– Товарищ старший лейтенант, я… – пробормотал Кун.

– Товарищ? – ехидно переспросил Ким Ен Джун и тут же резко ударил повара в живот.

Тот хрюкнул, согнулся пополам, упал на колени и воткнулся темечком в землю.

– Встать! – Ким Ен Джун несильно пнул его.