Ее мастерская находилась наверху, где свободно уживались рабочий стол и кровать, стеллаж с инструментом и бельевой шкаф, ящики с материалом и комод, роскошная звуковая система, к которой не подходило устаревшее определение «стереосистема»: она была из разряда клубных и могла показать себя даже на открытом воздухе. Напротив плазменной панели – стойка с микрофоном. Зоя и ее гости наверняка развлекались под караоке.
– Ванная комната у меня одна – на первом этаже.
– Да, я заметил указатели на стенах.
Она улыбнулась. И это была новая улыбка, немного похожая на ту, которой она радовала своего любовника, но более искренняя, что ли, независимая. И я был близок к истине: ее встречи с Юрием были тайными. Я не говорю о таких вещах, как превосходство (он предпочел ее своей жене), кураж и прочее. Сейчас я был занят поиском истины и искренних чувств. Не знаю, зачем – наверное, мне это было необходимо. Со мной Зоя демонстрировала эмансипе. И, похоже, у нее это получалось.
Она оставила меня одного, и я как следует осмотрелся в этом натурально заводском помещении. Кирпичные стены не были оштукатурены, а швы кладки – расшиты; каменщик просто соскребал выступивший раствор ребром кельмы – где заподлицо, а где выше уровня. И этот кирпичный массив был просто покрашен. И смотрелся модерново. Даже мне понравилось. И вообще, почему такой стиль не прельстил меня раньше? Даже сейчас я был готов переехать в кирпичный гараж, и соседство кровати со смотровой ямой меня только порадовало бы. В таком полужилом помещении нашел бы себе самое уютное местечко японский чоппер, предмет зависти пацанов с нашего двора, которые последнее время подкалывали меня, видя во мне сходство с рекламным Микки Рурком: «Ты еще головой по байку постучи!» – и предлагали мне «Сникерс»: «Ты просто псих, когда голодный». Они же помогали мне его закатывать по самодельному пандусу в подвал.
Я присел на кровать с металлическими спинками, потом прилег. И тут же веки мои, дрогнув раз, другой, закрылись. Я провалился в черную яму – сказался напряженный, непохожий ни на один из прожитых мною, день. Я не мог точно сказать, сколько я спал – минуту или двадцать минут. Я смотрел на беленые плиты потолка и что-то силился вспомнить. Что важного я мог заспать в коротком сне? Нет, не вспомнить. Потому что я, переступив порог этого необычного дома, был ослеплен желаниями.
– Ты живой?
Она разговаривала со мной как со старым знакомым. Я отказался от эксперимента: дождаться ее, не подавая признаков жизни, а когда она наклонится надо мной, заключить ее в объятия.
Она принесла мне кофе.
– Наверное, чтобы я не спустился за ним на твой первый этаж?
– Точно.
– А утку мне принесешь?
Она снова рассмеялась.
– Не знаю, почему меня тянет к тебе.
Я решил приоткрыть ей глаза:
– Ты не исключение. Многих девушек тянет к парням с подмоченной репутацией.
– Но не всех.
Я подумал, что она захочет узнать подробности слежки за собой, с чего это началось, в какую форму облачила «старуха» распоряжение о наблюдении и сборе материала, порочащего прежде всего «старухину» репутацию. Но нет. Когда она была близка с ним, я тоже был рядом. Что она чувствует по этому поводу? Я даже вопрос толком не мог построить. И вообще это навязчивая идея, пора порвать с этой мыслью.
– У тебя есть выпить? Я просто псих, когда трезвый и голодный.
– Внизу есть бар.