Колян вместо ответа захлопнул дверь в кабинет и рывком придвинул к стене тяжелый стол. На верху стены находилось прикрытое решеткой вентиляционное отверстие — на него теперь и возлагал бригадир последние надежды. Затем он открыл стоявшую на полу большую спортивную сумку, достал из нее автомат «АКСУ» с укороченным стволом, присоединил к автомату полный магазин и вскочил на стол. Кроме автомата в сумке находился какой-то металлический я шик с кнопками, похожий на автомагнитолу, только значительно больше. Это был передатчик, предназначенный для подрыва заряда взрывчатки на расстоянии. Полковник Чижевский ошибался, когда считал, что радиосигнал не пройдет под землю и Коляну придется возиться с проводами. Передатчик, сконструированный и многократно проверенный умельцами из Таежного, давал сигнал достаточно мощный для того, чтобы Колян мог подорвать мину, заранее заложенную в подземном переходе. Вдобавок пацаны на всякий случай вывели антенну приемника из-под земли на воздух.
Стоя на столе, Колян просунул ствол в решетку и одним движением выдернул ее, действуя автоматом как рычагом. Протирая глаза от запорошившей их штукатурки, он услышал за своей спиной, в другой комнате, звук выстрела. Обезумевший от страха Гвоздь пытался отстреливаться и при этом что-то истерически выкрикивал. Удары в дверь на некоторое время прекратились.
— Давай, стреляй, козел, задержи их, — пробормотал Колян сквозь зубы.
Ударами приклада он принялся расширять узкое отверстие. С каждым ударом становилась все очевиднее безнадежность этого занятия. Слезы досады катились у Коляна по запорошенному побелкой лицу, но он не желал сдаваться. Тем временем кувалда вновь забухала в дверь, хотя и реже — оперативник, наносивший эти удары, прятался от пуль за стеной и размахивался, держа кувалду за конец рукоятки. Снова загремели выстрелы, но было уже поздно — покореженная дверь со стуком распахнулась, и кувалда полетела прямо к ногам Гвоздя. Тот инстинктивно отскочил в сторону, и в этот момент один из людей Чижевского — это был Фарид Усманов, — перекатившись по полу, выпустил по Гвоздю очередь из компактного, почти карманного автомата «Кипарис». Гвоздь отпрянул к стене, скорчился в три погибели и протяжно застонал. Оглушенный страшной болью, он почти не почувствовал, как его повалили на пол, как защелкнули на запястьях наручники. Как из немыслимой дали до него донесся властный голос: «Тащите его отсюда вниз, я «скорую» уже вызвал». Последнее, что услышал раненый, — это выстрелы, глухо прозвучавшие за дверью кабинета, которыми Колян дырявил вентиляционную трубу, пытаясь расширить отверстие в ней. Наделав в жести пробоин, он намеревался затем довершить дело ножом, хотя в глубине души и сознавал безнадежность затеи — труба явно была слишком узкой.
Сделав несколько выстрелов, он посмотрел на результат и снова поднял оружие, готовясь стрелять. Однако тут дверь задрожала под ударами кувалды, Колян вздрогнул, резко повернулся и с искаженным от бессильной ярости лицом выпустил по двери очередь из автомата. На белой плоскости двери появилось полдюжины дыр, расщепивших дерево, краска шелухой посыпалась на пол. Было слышно, как нападавшие шарахнулись от двери, а кто-то застонал и выругался.
— Что такое? — тревожно спросил у упавшего Чижевский.
— Черт, ногу зацепило, — морщась, ответил тот.
Усманов вскинул «Кипарис» и дал ответную очередь по двери.
— Не стрелять! — рявкнул полковник. — Он нам живой нужен!
Однако было уже поздно: за дверью кабинета раздался вскрик и грохот падающего тела. Колян уже повернулся было опять к вентиляционному отверстию, когда пуля, выпущенная вслепую, угодила ему в позвоночник. Он вскрикнул даже не от боли, а от мгновенно охватившего его ужаса, и тут же понял, что больше не чувствует свои ноги. Попытавшись сделать шажок, он потерял равновесие, взмахнул руками, пытаясь удержаться и при этом выронив автомат, но все же рухнул на стол, а со стола скатился на пол. От удара он на миг потерял сознание, но сразу очнулся от бешеного стука в дверь. Дверь уже ходила ходуном, надо было спешить. Колян попытался подняться, но онемевшие ноги подвернулись, и он опять упал. Скрипя зубами, Колян пополз на локтях к тому месту, где упал автомат. Добравшись до оружия, он направил ствол на огромное окно во всю стену, за которым простиралось море московских крыш, и, прикрыв свободной рукой голову, нажал на спуск. Автомат забился в его руке, и осколки со звоном хлынули вниз — стеклопадом, звоном и сверканьем привлекая внимание прохожих и заставляя их останавливаться, образуя толпу. Люди Чижевского, видимо, уже плюнули на опасность и долбили стальную дверь изо всех сил. Колян понял, что ему остается всего несколько секунд. Он достал из сумки передатчик и занес палец над красной кнопкой. Возможно, заряд был уже обезврежен, но, может быть, и нет. Колян дополз, оставляя на полу кровавый след, до низенького, в уровень колена, подоконника и, не выпуская из руки передатчика, подтянулся и посмотрел на улицу: на уступы бесчисленных зданий, на переливающийся разноцветной эмалью поток автомобилей, на деревья в осенней позолоте, на людскую толчею и толпу, собирающуюся у входа в здание. Прохладный осенний ветер ворвался в комнату и принялся гулять по ней, подхватывая листки бумаги. Коляну показалось, будто он даже различает лица столпившихся внизу любопытных, и он презрительно усмехнулся. Он спросил сам себя, хочет ли он, чтобы эта оживленная улица и эта толпа зевак взлетели на воздух, без колебаний ответил: «Да х… с ними!» — и решительно нажал на красную кнопку.
Однако ничего не произошло. Он нажал еще и еще раз, но по-прежнему безрезультатно. Выбитая стальная дверь отлетела и ударилась о прислоненный к стене стол. Чижевский и его ребята ворвались в комнату. И тут вдруг Чижевский услышал за спиной знакомый голос:
— Погоди-ка, Николай Валерьянович, пустите меня к нему…
Чижевский обернулся и отступил в сторону, пропуская Владислава Геннадьевича. Тот сжимал в руке вороненый Подойдя Коляну, балансирующему на раме разбитого окна, он тихо и жестко произнес:
— Ну что, Радченко, отпрыгался? Последняя пуля все же за мной останется. Хочу, чтоб ты, падла, знал: это тебе за мою жену и сына!
И с этими словами он дважды выстрелил Коляну в лицо.
Собравшаяся внизу на Новом Арбате толпа издала вздох ужаса, когда в проеме разбитого окна на тринадцатом этаже офисного небоскреба показался человек и, неловко взмахнув руками, перевалился через подоконник и полетел вниз темным мешком.
Черная служебная «ауди» с тонированными стеклами неслась по бульварному кольцу, ловко лавируя в потоке машин. Водитель с удивлением поглядывал в зеркальце на своего шефа — он впервые видел Варяга курящим. Варяг замечал его взгляды и от этого злился еще больше. Жадно затягиваясь, он бранил себя: «Идиот, размазня! Сам создал себе проблемы!»
О том, что у него прибавилось проблем, Варяг узнал от главного бухгалтера, который еще неделю назад явился к нему и сообщил, что Платонов, номинальный глава «Госснабвооружения», неожиданно затребовал документы, касающиеся хозяйственной деятельности концерна. Для Платонова, давно уже привыкшего к своей чисто «представительской» роли, такой интерес к экономическим показателям возглавляемой им структуры был совершенно необычным. Просмотрев список затребованных им документов, Варяг понял, что Платонова интересовало прежде всего движение финансов концерна за последний год, в частности доходные и расходные статьи. Лично Андрею Егоровичу эти сведения были не нужны: он имел информацию о росте доходов из данных о величине дивидендов на его собственные акции концерна, и этой информации ему вполне хватало. Дополнительные сведения генеральному директору могли потребоваться лишь в одном случае: если на него надавили какие-то посторонние люди, интересующиеся финансовым состоянием «Госснабвооружения». Представители правительства могли получить все необходимые документы официальным путем, им не нужно было для этого обращаться лично к Платонову. А кого еще могли интересовать доходы концерна? Только воров в законе, знавших о теневой торговле оружием по каналам концерна. Видимо, что-то в деятельности Варяга насторожило воров, и они решили проверить, получает ли общак от деятельности подконтрольного концерна сполна или же Варяг использует проходящие через его руки деньги, чтобы вести какую-то свою игру. Возможно, эта негласная финансовая проверка носила чисто профилактический характер. А возможно, кто-то из крупных воров стал недоволен Варягом и задумал посадить на его место своего человека. К тому же Чижевский, чьи люди постоянно вели наблюдение за высокопоставленными сотрудниками «Госснабвооружения», сообщил, что в последнее время Платонов при своих поездках по городу часто отпускает шофера и тщательно соблюдает все правила конспирации — настолько тщательно, что агенты Чижевского неоднократно теряли его след. Отставной полковник не мог привести никаких компрометирующих Платонова конкретных фактов, однако само его поведение показалось опытному военному разведчику крайне подозрительным, о чем он не преминул доложить Игнатову. Так или иначе, Варяг быстро понял, откуда ветер дует, и вызвал Платонова к себе. Генеральный директор послушно явился к своему заместителю и, стоило Варягу хорошенько надавить на него, сразу «раскололся».
Дело обстояло даже хуже, чем предполагал Варяг: Платонова завербовали несколько месяцев назад. Когда Платонов как-то зашел в очень дорогой ночной клуб «Мечта», чтобы расслабиться и подцепить девицу, к нему за столик неожиданно подсел какой-то шустрый господин, которого генеральный директор поначалу принял за педераста. Платонов плохо ориентировался в московских криминальных кругах и, конечно, не узнал Витю Тульского — человека, выполнявшего самые тонкие и деликатные поручения воровского сходняка. Андрей Егорович собрался было кликнуть охрану, чтобы та оградила его от навязчивого извращенца, но Витя непринужденно заговорил и с первых же фраз начисто отбил у собеседника желание поднимать скандал. Платонов обнаружил, что незнакомцу известны пикантные детали его личной жизни, которая стала особенно бурной с тех пор, как основную часть служебных обязанностей генерального директора принял на себя Варяг.