– Может, хватит комедию ломать? – процедил Дворковский.
– Уговорили, доктор… – Дворковский не заметил, как рука оторвалась с баранки, прочертила прямую линию, и задняя часть ладони впечаталась ему под нос. Доктор потерял сознание, отбросив назад голову, и сполз с сиденья.
– Машину я, видите ли, перепутал, ага, разбежался… – беззлобно проворчал Никита Россохин, вытаскивая из защечных мешков силиконовые подушечки – они меняли его внешность радикально! Потряс свежеостриженной головой, поводил онемевшей челюстью. Выпрыгнул из машины, обежал вокруг капота, убедился, что на дороге пусто, и выволок врача из машины. Он оттащил его в густую траву, удостоверился, что удар ювелирен и вреда здоровью не принесет. Бегом вернулся в кабину, а за спиной уже барабанили в стену:
– Эй, чего стоим?
– Едем, едем! – бодро возвестил Никита, включая передачу. – Все в порядке, мужики, тут у доктора живот скрутило…
Не рассказывать же охранникам, как он «обезвредил» полицейский «УАЗ», когда патрульные дружно ринулись за Фаустовым в особняк; как «усыпил» и пристроил за беседкой «аутентичного» водителя «Скорой помощи»… Он резко отжал сцепление и повернул налево – на колдобистую дорогу в объезд дачного поселка, гнал на полной скорости, стараясь уехать как можно дальше, пока охранники не опомнились. Парень успел добраться до леса, съехал в низину, повернул на лесную дорогу, по которой этим летом, похоже, еще никто не ездил, и пропрыгал на ней метров триста. Охранники давно уже поняли, что дела плохи, колотились в стенку, пытались на ходу открыть дверь. Никита остановился – от греха подальше, еще немного, и они бы стали стрелять через перегородку. Выхватил монтировку из-под сиденья (спасибо предшественнику), бросился прочь из кабины. Охранники с суровыми минами уже выпрыгивали из машины, выхватывая увесистые 9-миллиметровые австрийские «Глок-17» с обоймами на 17 патронов (в армии имели дело с такими пистолетами: изготовлены из жаропрочного пластика, ни курка, ни предохранителя, выхватывай и стреляй, а гарантия от случайного выстрела заключается в том, что выстрел не произойдет без полного нажатия спускового крючка «безопасного действия»). С мозгами у парней было плачевно – могли бы из машины изрешетить Никиту. Но раз уж вышли… Он набросился на них, как голодный удав на кроликов! Бил, не давая возможности вскинуть оружие. Монтировка вертелась, как клинок у танцора с саблями. Первый получил по руке, выронил оружие, завыл от ослепительной боли. Второй – в живот, по челюсти и тоже расстался с пистолетом. Последнему удалось выстрелить, но это событие Никита упредил, отпрыгнул, уклоняясь, швырнул монтировку в лоб телохранителю и, не дожидаясь, что «бумеранг» вернется, бросился с голыми руками на тех двоих – они еще шевелились… Он отправлял их в нокаут точно выверенными ударами, закреплял содеянное… Откинулся в изнеможении. Никто не шевелился. У одного сочилась кровь из рассеченной кожи на лбу, набухал здоровенный шишкарь, с остальными он справился бескровно. Никита рассовывал по карманам одинаковые «Глоки», запасные обоймы, обшаривал парней, выуживал у них телефоны, зашвыривал в болотистую чащу.
Парень вскинул голову, когда над ним икнули. Из машины высовывалось посеревшее от страха девичье лицо. Как-то странно, о наличии медсестры он, к своему стыду, забыл. Она увидела безжизненные тела, ойкнула, прижала ладошку к губам.
– Спрыгивайте, – предложил Никита. – Оставляйте телефон и уходите. Прошу прощения, девушка, но минут за пятнадцать вы вернетесь к развилке, а там уж… мир не без добрых людей. Уходите, не доводите до греха.
– Но Пал Палыч… – потрясенно шептала медсестра. – Я не могу уйти, ему нужна помощь, у него сердце…
– Нет у Пал Палыча сердца, – резко вымолвил Никита. – И не было никогда. А то, что вы подумали, – лошадиная доза снотворного. Держите, – он вытащил из кармана скомканные деньги. – Здесь тысяч тридцать, купите себе новый телефон, да и на такси вам хватит. Было бы здорово, девушка, если бы вы никому не говорили о том, что видели. Это возможно? Хотя бы на пару часиков?
– Ой, не знаю… – медсестра прижала руку к сердцу. – Да, конечно… Вы же… тот самый?
– Тот самый, – скромно подтвердил Никита. – Не волнуйтесь, сегодня не тот день, когда за Пал Палычем прибудут демоны из ада. Он вернется, обещаю.
Девушка уходила, спотыкаясь, постоянно оборачивалась, терзаемая радикально противоположными чувствами. Послышался треск мотора, и из-за деревьев вырулил небольшой старенький мотоцикл (бюджетный вариант) с «седоком» в шлеме. Медсестра шарахнулась, проводила его глазами и прибавила шаг. Мотоцикл остановился рядом с Никитой. Из багажника позади сиденья еще высовывался край скомканного белого халата. Мотоциклист стащил шлем, и… волнистые пепельные волосы рассыпались по плечам.
– Развлекаешься с дамами, пока меня нет? – покосилась на убегающую медсестру Ксюша.
– Так тебя же нет, ездок ты мой беспечный, – резонно объяснил Никита, подошел и с чувством поцеловал девушку. – Красавица ты у меня, Ксюша. Любуюсь я тобой – как той самой мадонной. Нормально все прошло?
– Ну, раз мы здесь, – устало рассмеялась девушка, сбрасывая на землю упитанную сумку. – Затейники мы с тобой, Никитушка, нас хлебом не корми, а дай шоу учудить…
– А ты отлично ездишь на мотоцикле, – похвалил Никита.
– Это были долгие пять месяцев, дорогой, – вздохнула девушка. – Но еще есть над чем работать. Я еще не научилась управлять подводной лодкой, дирижаблем и истребителем Су-37. А также ездить верхом на торпеде и кочерге.
Они забрались в машину «Скорой помощи», стоящую посреди дороги с гостеприимно распахнутой задней дверцей. Мэр Качалова еще не проснулся. Он лежал со скрещенными на груди руками, сипло дышал и пускал пузыри.
– Будить даже жалко, – сказал Никита. – Так хорошо спит… Эй, Пал Палыч, – потряс он спящего. – Пора вставать. Сюрприз… – он простодушно улыбнулся, когда похищенный градоначальник распахнул глаза и съежился от страха…