– Думаю, ни то, ни другое, – ответил Кацц. – Скорее всего, как я подозреваю, русская разведка получила эту важную информацию, но остается слишком короткий отрезок времени. И если бы начали официальную процедуру, то волокита затянулась бы надолго. Поэтому и вышли напрямую, ведь нападение на РЛС не просто террористический акт, это куда больше. В случае уничтожения радара вся территория Израиля остается на дальних подступах незащищенной.
– Ты должен об этом сообщить своему руковод– ству, – решительно заявил Борух Розенгольд, сейчас его мысли занимала судьба младшего сына.
– Это займет не меньше времени, – с тяжелым вздохом произнес полковник. – Стоит мне сообщить командованию о несанкционированном контакте с представителем другой разведки, как в первую очередь меня отправят под домашний арест, потом начнут искать того, кто мне звонил. А саму информацию отложат на потом. Время будет упущено.
– Так что же ты предлагаешь? – не выдержав, взорвался криком ювелир.
– Единственное рациональное решение – немедленно лететь на Хермон и подготовиться к встрече незваных гостей. Не думаю, что радар будут атаковать крупными силами.
Предложение полковника повисло в мертвой тишине. Всем собравшимся было уже далеко не по двадцать лет, и им было что терять.
– А если русский таким образом пошутил? – внезапно поинтересовался Исак Бергман.
– Значит, на радаре ничего не произойдет, а я его на православное Рождество не поздравлю открыткой.
Шутка пришлась по душе бывшим коммандос, они дружно рассмеялись. Обстановка была разряжена.
– В моем агентстве есть один из маршрутов на гору Хермон, – предложил Бергман. – Возьмем вертолет и отправимся туда. Главное – чтобы Борух договорился с начальником радара на нашу посадку.
– Я уже звоню, – подскочил Розенгольд, вытаскивая из чехла миниатюрный мобильный телефон.
– У меня тоже кое-что припасено для войны, на всех хватит, – широко оскалился верзила Шор.
– А я должен захватить свою аптечку, – заявил Марк Гольдфарм и почти по-мальчишески подмигнул. – В конце концов, строение всех животных в той или иной мере одинаково.
– Я не поеду с вами, парни, – неожиданно проговорил до сих пор отмалчивающийся хозяин ресторана Шолом Моин. – У моего младшего внука Израеля через два дня обрезание. Я не могу пропустить это торжество.
Никто из бывших коммандос не осудил приятеля, но кабинет они покинули, не прощаясь…
Через два часа с частного аэродрома взлетел выкрашенный в гражданский белый цвет экскурсионный вертолет «Ирокез». На борту геликоптера сидели пятеро ветеранов израильского спецназа, у их ног был уложен целый арсенал. Пять автоматов «штурмгевер 44», полсотни снаряженных магазинов к ним, два десятка разного назначения гранат. Также пять тяжелых бронежилетов с титановыми пластинами и множество различных мелочей в виде тактических подствольных фонарей, оптических прицелов и тому подобное.
Моше Кацц не удержался, поднял один из автоматов и с усмешкой спросил, обращаясь к Ариэлю:
– Откуда такие раритеты?
Длинноносый гигант широко улыбнулся и проворчал:
– Лучшее немецкое оружие Второй мировой войны, тайно поставляемое в Палестину для отстаивания независимости зарождающегося государства Израиль. Между прочим, эти автоматы продавал нам сам Отто Скорцени, за что товарищи из СС его и отравили.