Талисман десанта

– Давай, Батяня, – одобрил Столяров.

Крадучись, майор Лавров спустился к лошадям. Осторожно осмотрел, что было на них, и чуть не вскрикнул от радости. В мешках обнаружилась еда, вода, патроны для «АКМ», и главное – не было ничего похожего на взрывчатку.

Батяня махнул рукой Валере, чтобы тот тоже спускался.

– Ты это, – начал было Лавров, – случайно в селении никакую старую лампу или кувшин не тер?

– Чего? – не понял капитан Столяров.

– Смотри, опять этот «джинн».

К бурдюку с водой была приколота записка: «Жизнь».

– Батяня, думаешь, это все нам?

– Рассуждать нам некогда – поехали.

Русские десантники вскочили на лошадей, и пока могли держаться в седле, пока усталость их окончательно не одолела, ехали намеченным маршрутом. Спать в седле, как древние монгольские воины, они, к сожалению, не умели.

22

Мустафа-Шурави сидел у разложенного костра в одиночестве. Он попросил своего верного Абу-Бакра, чтобы никто его уже не беспокоил. Воины гор расположились возле большого огня, от которого, впрочем, теперь уже оставались одни только тлеющие угли. Большинство горных воинов уже спали. Дружный храп отражался от скалы. Бодрствовали только караульные, расставленные по периметру места ночлега.

– Иди спать, Абу-Бакр, – сказал Мустафа своему помощнику.

Тот сидел на камне, укутавшись в чатор, и делал вид, что считает звезды, а сам тем временем посматривал в сторону своего командира.

– Я немного поразмышляю и тоже лягу.

– Хорошо, командир.

Абу-Бакр направился к спящим под открытым небом боевикам и лег рядом.

Мустафа-Шурави нащупал в кармане гильзу от русской снайперской винтовки. В свете костра он внимательно рассмотрел ее – ободки, оттиск бойка. Достал из рюкзака резную шкатулку, открыл ее маленьким ключиком и положил в нее гильзу. Затем принялся рассматривать вещи из шкатулки – там была афганская потемневшая монета, пожелтевшее письмо, написанное женским почерком, старая черно-белая фотография, на которой был изображен он сам – молодой, улыбающийся лейтенант Советской армии в десантной форме. Он обнимал за талию обаятельную русоволосую девушку. На обороте фотографии синими чернилами кругленьким почерком с завитушками было написано: «Набережные Челны, 1985 год. Я с мужем». Мустафа-Шурави медленно, как всегда это делал, букву за буквой прочитал надпись.

Горящее полено треснуло, выпустив в небо фонтан искр. Ветра совсем не было. Кругом лишь темнели молчаливые горы. Не отводя взгляда от костра, полевой командир смотрел на красный огонь.

* * *

– Ну раз уж нам пришлось ехать вместе, то меня Андреем зовут, – весело представился лейтенант.