– Почем я знаю? – пожал плечами Фролов. – Думаю, не бутылочное же стекло?
По лагерной жизни бывшие узники хорошо усвоили, что золото дает шанс на выживание. Даже на войне оно не теряет своей колдовской силы. Не хуже ключей открывает потайные двери, сбрасывает засовы.
– Выходит, мы клад нашли? – спросил Прохоров, пока еще не притрагиваясь к драгоценностям.
– Выходит, что так, – согласился Кузьмин. – Только какой от него толк в небе? Долететь бы. Сесть бы.
– Опустимся мы и на землю, – пообещал Прохоров. На этот раз он не стал рассуждать о том, что было бы неплохо сдать находку государству.
– Где мы летим? – поинтересовался Илья.
– Точно не скажу. Но, думаю, уже к бывшей границе подлетаем в районе Бреста или Луцка. Земли не видно.
Прохоров прошел в кабину, выглянул в выступающий фонарь и тут же выругался. Сзади виднелись две черные черточки. На такие он уже успел насмотреться за свою короткую карьеру военного летчика.
– Истребители, – бросил он через плечо своим товарищам, быстро садясь за штурвал. – Всем пристегнуться. Сейчас жарко будет.
Фролов вскочил в кабину, занял кресло второго пилота и не сразу разобрался с ремнями. Кузьмин остался в грузовом отсеке. Он дрожал на узкой лавке, его живот стягивал брезентовый ремень, кольцом отходивший от стены.
Михаил задрал голову. Истребители уже приблизились, превратившись в черные крестики. На крыльях четко читались тевтонские кресты. Они заходили сверху, уверенные в своей безнаказанности. Пилоты хорошо знали, что на «Юнкерсе» нет вооружения.
– Гады… – процедил Прохоров, чувствуя свою полную беспомощность.
Еще муторнее на душе стало от того, что Фролов смотрел на него с надеждой, а он ничего не мог поделать.
Красиво, хорошо отрепетировано, «Мессершмитты» завалились на крыло и начали свое падение. Это было страшное и одновременно завораживающее зрелище.
Фролов вжался в кресло. Истребители так же синхронно выровнялись, теперь они летели по обе стороны «Юнкерса», чуть ли не касаясь его кончиками крыльев. Прохоров даже видел лица пилотов. Тот, что шел справа, показал ему, что следует снижаться. Его жест повторил и сосед слева.
– Чего они хотят? – дрогнувшим голосом спросил Фролов. – Почему еще не стреляют?
– Показывают, что заведут нас на посадку. А не стреляют потому, что самолет наш жалеют или же груз у нас на борту ценный. Терять его не хотят. Если б не это, расхерачили бы нас уже по полной программе. Поверь мне на слово, они в этом мастера. Транспортник без сопровождения – легкая мишень.
Пилот истребителя слева широко улыбнулся и указал оттопыренным большим пальцем вниз. То ли намекал, что «песенка беглецов спета», то ли имел в виду, что им следует подчиниться и начать снижение.
Михаил давно уже не сиживал за штурвалом, как и любого другого пилота, чувство полета окрыляло его. Недолго думая Прохоров скрутил фигу и залихватски показал ее в стекло.
– А ты чего ждешь? – окрысился он на бывшего разведчика. – Твой фриц моей фиги не заметил.