– Хочу.
– Что именно?
– С тобой быть.
– Эх, мальчонка ты, мальчонка. Я хоть нравлюсь тебе?
– Нравишься. Очень.
– Тогда шевелись, а то я замерзла.
В землянке, кроме Насти, жили еще две женщины. Одна куда-то ушла, вторая села с ними за стол. Выпили по три стопки разбавленного спирта. Костя, отходя от тяжелого дня, ел соленые грибы, сало, потом горячую жареную картошку.
– Оживел жених, – засмеялась женщина. – Я тоже пойду, переночую у своих.
– Далеко идти, оставайся, не помешаешь.
– Конечно, не помешаю. Лампу погасим, ничего не видно. Но лучше уж вдвоем побудьте.
– Ну, как хочешь.
Здесь были такие же нары, только застеленные ватным одеялом, а под ним чистая простыня. Костя растерянно смотрел на женщину. Он не думал и не вспоминал в эти минуты про Надю. Ему просто хотелось уйти, вернуться на корабль и лечь в тесной землянке рядом со своими крепко спавшими друзьями. Так было бы проще.
Настя почувствовала нерешительность парня и обняла его. Несколько минут они жадно целовались, рука Кости скользнула к бедрам, а тело женщины прижалось еще теснее. Почти силой оторвав его от себя, Настя шепнула:
– Раздевайся, я сейчас.
– Может, лампу погасить? – хрипло предложил он.
– Зачем? Ты в своих пуговицах запутаешься.
Костя торопливо разделся, нырнул под одеяло. Настя подбрасывала дрова в печку, шуршала в темноте одеждой, а когда легла рядом, он почувствовал, что женщина полностью обнажена. Он целовал ее в щеки, губы, шею, бормотал какие-то слова.
– Иди ко мне… вот так, – проговорила Настя.
Они не спали почти всю ночь. Костя, утомившись, порой закрывал глаза, по-прежнему тесно прижимаясь к Насте, затем снова приходило возбуждение, и все повторялось сначала. Они о чем-то говорили, женщина была ласкова и повторяла какие-то приятные слова. Говорила на ухо, что Костя давно ей нравится, но она не хотела отрывать его от Нади.
– Не надо про нее, – попросил он. – Мне очень хорошо с тобой.