Лукин остался в кабинете в одиночестве. Он погрыз дужку очков и подумал, что ставил не на того. Человек без капли совести он, этот Марин, дерзкий и бездумный. Если его вовремя не остановить, то он и дальше будет вести себя в том же духе. Чего доброго, и на него, Игоря Матвеевича, маляву какую настрогает. Змею, одним словом, на груди председатель пригрел. Но Марин — не авторитет. Этому рога с башки быстро сбить можно.
Лукин вздохнул, покачал напоследок головой, вернул очки на переносицу и углубился в бумаги.
В восемь вечера Антон ворвался в кабинет прокурора Пащенко, занося с собой запах сырости, хвои и грибов.
— Маслята пошли? — не поднимая головы, справился Пащенко.
— Какие маслята? — Копаев выдохнул волну свежести. — А, грибы. Я встретил пяток. Но ножа не было с собой. Приятель, я нашел кровать.
Прокурор медленно поднял взгляд и заявил:
— Поздравляю. Ну и как она?
— Кто?
— Та, что с кроватью.
Копаев налил из прокурорского графина стакан воды и залпом выпил.
— Ты не понял. Я нашел, где стояла та кровать, которую привязали к ноге Рожина. В трехстах метрах от места обнаружения тела находится санаторий. Название у него такое мутное — «Тихий причал». Я сегодня с утра пораньше туда проскочил и со сторожем побеседовал. Этот негодяй выморозил у меня сотню, но, когда раздобрел, забыл и о страхе перед администраторшей, и о служебном долге. Одним словом, когда выпьет — себя не контролирует. — Он осторожно присел на стул и с наслаждением вытянул ноги.
— Я мечтал об этом весь день.
— Найти кровать? — Пащенко подвинул к себе пепельницу.
— Нет, ноги вытянуть. Не протянуть, а именно вытянуть. — Не вставая, он стянул с себя куртку и бросил на спинку соседнего стула.
— Около десяти дней назад санаторий, открывшийся недавно и еще мало кому известный, посетила группа странных людей. Четверо мужиков, с которыми не было ни женщин, ни выпивки. Это сторож заметил сразу, потому как не угостили. Это выходило за рамки общепринятого поведения. Ни удочек, ни радости в глазах. Сняли домик и, несмотря на солнечную погоду, не выходили из него до самого вечера.
— Действительно странно.
— Сторож поутру проснулся, стал совершать обход. Возле домика подозрительных гостей он не обнаружил двух машин, стоявших там с вечера. Я спросил его, какие именно тачки там были, а он ответил, что две какие-то ванны. Значит, иномарки, — заключил опер УСБ, снова наливая себе воды. — Но нам от этого не легче. Я о номерах заикнулся, но дед заявил, что он сторож, а не гаишник. Справедливо, в принципе.
— Что потом?
— Дело было в шесть утра. А в девять, когда старуха, жена деда, пошла сменить белье в домике, покинутом мужиками, обнаружилось, что «эти гады увезли с собой кровать». Она так и сказала деду, дословно. А он — мне.
— То есть гости съехали, прихватив с собой кровать?