– У вас нет права не отвечать на вопросы следователя, – напомнил Володя.
– Ну, так привлеките меня к… как там у вас это называется? – она почти с ненавистью посмотрела прямо в глаза собеседнику.
– Это называется отказ свидетеля от дачи показаний. Что, смею вам заметить, «наказывается штрафом в размере до сорока тысяч рублей, или в размере заработной платы, или иного дохода осужденного за период до трех месяцев, либо обязательными работами на срок от трехсот шестидесяти часов, либо исправительными работами на срок до одного года, либо арестом на срок до трех месяцев», – процитировал Володька без запинки положения статьи 308 УК РФ.
– Большое спасибо за разъяснения, – Аделаида Марковна была невозмутима. – Можете воспользоваться… этим вашим правом, привлечь меня к штрафу или что там у вас еще есть… исправительным работам…
– Или к трехмесячному аресту, – напомнил Коробов.
– Или к трехмесячному аресту, – совсем без эмоций повторила за следователем Аделаида Марковна. – А сейчас вы, надеюсь, закончили допрос, и я могу быть свободной?
– Да, я закончил, – ответил Коробов официальным тоном. – И вы можете пока быть свободны. Пока… Только убедительно прошу вас из города никуда не уезжать.
Она не ответила. Просто поднялась из-за стола и пошла к выходу, держа прямо и гордо спину.
– Ну, что думаешь? – спросил меня Володя, когда супруга покойного шеф-повара Трофима Маркова, теперь уже вдова, заносчиво покинула наш «допросный» столик.
– Думаю, что эта Аделаида – та еще штучка, – сказал я. – А ты заметил, как она называет своего мужа?
– Заметил: «он», – ответил Володя.
– Именно, – сказал я. – Не «Марков», не «Троша», не «Трофим», не даже «Трофим Иванович». Просто «он»… Отчужденно, холодно…
– Как про постороннего человека… – добавил Володя.
– Точно, как будто говорила про постороннего человека. Любовью тут, брат ты мой, и не пахнет, – заметил я.
– Да какой там любовью, – отмахнулся Коробов. – Тут обычными рядовыми супружескими отношениями не пахнет. Ты заметил, что она совсем не была уверена в ответах, ничего не могла сказать точно, все «кажется» да «наверное»?
– Заметил, конечно, – ответил я.
– Она даже про рану на голове ничего не знает, – добавил Володя и усмехнулся.
– Потому что не видела ее, – произнес я. – Тут все понятно.
– Ага, – сказал мой друг.
– Рану, которую врач «Скорой помощи» поначалу принял даже за смертельную, – добавил уже я.