— У меня взрослая дочь, — возразил Буров. — Совершеннолетняя и трудоспособная особа.
— Это повод бросить Ксюшеньку в беде? Оставить ее без поддержки в трудную минуту?
— В настоящий момент беда у меня. Представь, как бы ты чувствовала себя на моем месте.
— Типун тебе на язык, — рассердилась Маша. — Лучше сам представь себе, каково это — не спать ночами, пока твое сокровище проводит время неизвестно где, неизвестно с кем.
— Известно где, — перешел в оборону Буров. — В больнице. Сперва в реанимации, теперь в хирургическом отделении. Черт бы побрал этот «Лексус»! Представляешь, я, может, ходить буду плохо.
— Лишь бы зарабатывал хорошо.
— Опять деньги!
— А ты как думал? Мы в долгах, как в шелках.
Буров насторожился:
— И сколько ты должна?
— Десять тысяч долларов, — ответила жена. — Мы ведь отдыхать ездили, как же без отдыха?
— А отдавать как собираешься?
— На тебя вся надежда.
«Съездил домой, называется, — с горечью подумал Буров. — Сначала десять тысяч, потом двадцать, потом машину новую подавай. Нет, так не пойдет. Я не вол, чтобы пахать всю жизнь на двух лентяек!»
— Мне сначала со своими долгами разобраться нужно, — начал он, — а уж потом…
Договорить не удалось.
— А ты уезжай оттуда, — предложила Маша, голос которой приобрел неожиданную сладость. — Кто тебя искать станет? Ногу здесь долечим.
— Меня не выпустят, — сказал Буров, окончательно понявший, что дома его не ожидает ничего хорошего. — Ко мне бугая приставили, чтоб не сбежал. И вообще, мне в палату пора. Обход скоро.
— Вот, значит, ты как, — протянула Маша. — Поня-ятно. Ладно, без тебя обойдусь. Чтоб ты сдох в своей больнице поганой! Чтоб у тебя гангрена ногу сожрала!
От обиды у Бурова перехватило дыхание. И это говорит законная жена? Мать его дочери?