Стенка на стенку

22
18
20
22
24
26
28
30

– На задании, – коротко ответил Филат. Красный удивленно поднял правую бровь, но ничего не сказал. – Перед подъездом твоя колымага тлеет?

– Моя… – Однако здорово ее разворотило. Грамм четыреста… Суровая шутка. Тебя по-серьезному предупредили: дескать, пора тебе складывать чемоданы и возвращаться в Москву.

Красный прошел на середину комнаты и по-хозяйски, разметав ноги в стороны, устроился на низеньком диване.

– Ну, поедем, что ли? Говоришь, на Якорной тебе стрелку забили?

Филат помрачнел, вспомнив про Селезня. Нет, не случайно шепелявый вызвал его на Якорную. Какой-то тут явный подвох.

Красный тем временем напряженно зыркал по сторонам: питерская берлога московского вора его явно заинтересовала. Но еще больший интерес он проявил к Рите. И это Филату совсем не нравилось.

– Так чего же ты расселся – поехали, – грубовато обратился он к Лехе и добавил, обращаясь к Рите:

– Оставайся здесь и никому не открывай, к телефону не подходи. Ясно?

Она кивнула, с опаской глянув на Красного. Но тот уже как будто забыл про нее. Он повернулся к своим атлантам и мигнул одному из них. Тот развернулся на каблуках и отправился в коридор. Лязгнул засов, послышался тихий скрип открываемой двери. А еще через полминуты из коридора показалась его белобрысая голова.

– Все в порядке, можно идти, – впервые услышал Филат голос атланта.

Филат аккуратно запер дверь на оба замка. Вспомнил, что забыл присесть на дорожку, чертыхнулся про себя, но не стал испытывать судьбу еще одним возвращением.

Двор был заполнен милицией. Территорию вокруг взорванной машины огородили желтыми лентами. А милиционер с майорскими погонами сгребал с асфальта несколько битых стекляшек и терпеливо изучал их через лупу По всему было видно: эксперт-криминалист.

– Вы не знаете, чья эта машина? – Навстречу Филату шагнул молодой человек в строгом светло-сером костюме. Даже если бы он шел в плотной толпе, то и в этом случае в нем можно было бы с первого взгляда узнать человека из органов: прямая, словно вытянутая в струну спина; жестковатый взгляд; даже интонация, с которой была произнесена фраза, – деликатная, но не без металлических обертонов – все свидетельствовало о том, что это не новичок, а опытный опер.

– Я недавно дома, так что, к сожалению, ничего не могу сказать, – пожал плечами Филат.

Он собрался уже уйти и взглянул на майора, который продолжал пристально изучать стекляшки. Человек в штатском задал новый вопрос:

– А вы не слышали взрыва?

Опер знал свое дело, смотрел совершенно невинно, но умный пронзительный взгляд все фиксировал на лице собеседника. И он, видно, привык действовать как хорошо натасканный сторожевой пес: уж если вцепится в кого, то не отпустит до тех самых пор, пока сильные челюсти не сомкнутся на горле жертвы. Именно поэтому он не обращал внимания ни на удаляющегося Красного с его атлантами, ни на Риту, которая поплелась следом за смотрящим послушной собачонкой.

Профессиональным взглядом опер выудил из группы людей, вышедших из подъезда, самого жирного карася и готов был схавать его с чешуей и плавниками.

– Нет, не слышал, – Филат едва улыбнулся. – У меня окна выходят на ту сторону.

– Очень жаль. А нельзя ли взглянуть на ваши документы? – Тон до отвращения любезный, но в нем ощущались упрямство и железная твердость!