Он снова открыл глаза и приподнялся на локтях.
Солдаты выходили из комнаты, лишь один задержался на миг у двери, заметив, что объект их презрения реагирует на демарш.
— Четыре трупа, чтобы произвести впечатление на девочку, — бросил он, вроде бы ни к кому не обращаясь. — Не многовато ли?
Дверь захлопнулась, и Джо снова откинулся на спину.
Отогнанные было в сторону сомнения набросились на него с новой силой. Размышление не слишком приятное занятие для человека действия…
Он сдержался. И это — главное. Иначе — Джо знал себя — к четырем трупам прибавилось бы еще несколько. И все-таки…
Кто был прав? Он? Они? Почему так отличался от общепринятого его почти неосознанный, но все же зовущий за собой идеал? Или сам Джо, как бывает со всеми людьми, гнался за пустой иллюзией?
Ответ на это могло бы дать его прошлое, но прошлого-то у Джо и не было… Того, основного, в котором понятия «добро» и «зло» только складывались в некую систему, образуя неповторимую иерархию ценностей, в которой все было продумано и логично… но куда же делась та логика? Слишком больших знаний требует отсутствие веры…
А что у него вообще было?
Джо расслабился, позволяя рукам отяжелеть и растаять. Вскоре он превратился в обособленный от тела сгусток мыслей, который жил и смотрел на мир словно из иной точки мироздания, чем отягощенная плотью личность по имени Джозеф Армстронг… Перед внутренним взором поплыли картинки, пока еще смазанные и нечеткие, но постепенно обрастающие деталями. Что это было? Видения, галлюцинации или реальная ожившая память? Он не знал — он просто смотрел и ждал, что из этого получится.
Над поляной тихо рассеивался утренний туман, позволяя проявляться ближайшим контурам все четче. Вот из него вынырнули ушастые головы пальм, вот забелели кусты, чем-то похожие на облака, и принялись наливаться зеленым и серым. Красноватый цвет неба пожелтел, затем потерял яркость от смешения красок — желтое боролось с голубым, окрашивая его в какой-то песочный тусклый оттенок. Тихо зашелестела просыпающаяся трава…
Неожиданно Джо увидел руки — детские, покрытые царапинами и синяками… Это были его собственные руки. Он держал их перед собой и разглядывал свежие ссадины.
Туман колыхнулся, открывая сидящую напротив-человеческую фигуру. Остро взглянули раскосые глаза, заблестели над впалыми щеками азиатские широкие скулы, прорисовался уплощенный нос, под кончиком которого притаились темные, с отдельными седыми волосинками усы…
Этот незнакомый человек был близок Джо и нужен ему. Джо любил его — до боли, до исступления и преклонялся перед ним, и сейчас эти чувства были для него даже большей реальностью, чем воскрешенные памятью зрительные образы.
«Вот оно, — заколотилось сердце. — То, самое нужное…»
На лицо знакомого незнакомца набежала тень, оно словно отошло на задний план, чтобы не мешать рукам.
Руки…
Ладонь легла на ладонь, невидимые линии энергии замкнулись, и все потонуло вдруг в бесконечной синеве…
Руки Джо повторили жест.
…Он был нигде и всюду, он жил слухом и был слухом; непередаваемые словами образы теснились перед ним, сменяя друг друга, и приходило Понимание, от которого делалось и легко, и страшно, и Никак…
ebooksa