Но Урсула только загадочно улыбалась и ничего не ответила.
– Завтра женитесь! – резко воскликнул отец. – О чем это ты говоришь?
– Да, – сказала Урсула. – А почему бы и нет?
Эти слова, которые она так часто произносила, всегда выводили его из себя.
– Все уже готово – мы отправимся прямо к регистратору…
В комнате второй раз повисло молчание после этой беспечной недоговорки Урсулы.
– Урсула, это правда? – спросила Гудрун.
– Можно осведомиться, а зачем такая секретность? – несколько официально потребовала ответа мать.
– Никакой секретности не было, – сказала Урсула. – Вы все знали.
– Кто знал? – отец уже перешел на крик. – Кто знал? Что ты хочешь сказать своим «все знали»?
Он впал в один из своих припадков ярости и она тут же закрылась для него.
– Разумеется, вы знали, – ледяным тоном отрезала она. – Вы знали, что мы собираемся пожениться.
Повисла угрожающая пауза.
– Мы знали, что ты собираешься замуж, так что ли? Знали! Да разве кто-нибудь о тебе что-нибудь знает, ты, изворотливая стерва!
– Отец! – воскликнула Гудрун, громко выражая свой протест и заливаясь румянцем, затем холодным, но ласковым тоном, чтобы дать понять сестре, что ей не следует проявлять строптивость, заметила: – Урсула, по-моему, это весьма скоропалительное решение.
– Нет, вовсе нет, – ответила Урсула с той же приводящей в ярость беззаботностью. – Он уже многие недели ждет, чтобы я согласилась – он даже выправил разрешение. Только я, я сама была не готова. А теперь я готова – что же тут такого неприятного?
– Совершенно ничего, – сказала Гудрун, но в ее тоне звучал холодный укор. – Ты вольна поступать так, как тебе заблагорассудится.
– Ты готова – ты, в этом-то все дело, да? «Я сама была не готова», – с издевкой передразнил он ее. – Ты и только ты, вот что важно, не так ли?
Она взяла себя в руки и наклонила голову вперед, а в ее глазах загорелось угрожающее желтое пламя.
– Важно для меня, – уязвленно и оскорбленно сказала она. – Я знаю, что больше я не важна ни для кого. Ты просто хочешь давить на меня – тебя никогда не заботило, счастлива ли я.