Венгерская рапсодия

А теперь что я должна сказать? Давай поболтаем?.. убедиться, что у тебя все в порядке.

Тишина. Разумеется, он молчит. Я только что сказала самую большую в мире глупость самому умному в мире человеку. Потому что, хоть между нами и пробежала искра и мы могли бы стать ближе, он остается собой – чрезвычайно умным.

Даже если сейчас он таким не кажется.

– А, хорошо. В порядке, в порядке…

Кажется, пауза длится вечно. Она затягивается настолько, что я уже собираюсь вернуться в постель, полагая, что он снова заснул.

– Я… сделал что-то, отчего ты решила, что я не в порядке?

Я думаю о горячей воде, его эрекции, о том, как он смотрел на меня до появления Джеймса, но, кажется, он спрашивает не об этом. По-моему, он имеет в виду настоящий момент.

И я в этом убеждаюсь, когда он снова забормотал.

– Я тебя разбудил?

Хотя я все еще не понимаю, о чем он. Как он мог бы меня разбудить? Стены его комнаты три фута толщиной. Если только он не пробрался незаметно для меня в мою комнату и не ударил в гонг, которого у него не было, ему абсолютно не о чем беспокоиться.

– Нет, – я намеренно умолкла. – Мне просто не спалось.

Затем долгая пауза, после которой казалось, что он встал с кровати и зашаркал по комнате. Конечно, я не могу быть уверена на этот счет, возможно, это просто ветки деревьев стучат в окно, а я, как городская девчонка, не распознаю этот шум. Но это побуждает меня сказать еще что-то. Может, снова спросить, все ли у него в порядке…

Мы могли бы поговорить о погоде, раз он так нервничает от других тем.

– Я просто подумала… – Но эта попытка была такой же провальной, как и все остальные, к которым я прибегала. То есть, вполне очевидно, что я выпрашиваю приглашения войти в комнату. Нужно быть идиотом, чтобы этого не понять, потому что я начинаю с бессмысленных фраз и говорю с дверью.

Но у него, кажется, снова уходит целый год на то, чтобы ответить. А когда это наконец случилось, то прозвучало совсем не гостеприимно.

– О чем ты подумала? – спрашивает он, будто не может допустить, чтобы предложение осталось незаконченным, – ему нужно, чтобы все было сказано ясно, четко и законченно, а не так, как я говорю.

Проблема в том, что я не знаю, что ему сказать. Я не привыкла чего-то так долго ждать. Раньше я бы уже плюнула на это и списала бы все на джакузи, но, вспоминая его тело, неожиданно возникшие эмоции на лице и то, как он почти – почти! – меня поцеловал, я стала настойчивее.

– Может, я войду и мы поговорим?

Даже через дверь я слышала его сомнения. Не просто сомнения – я почти слышала, как он собирается ответить нет, но в конце концов он оказывается менее категоричен. По-моему, он и правда старается больше не быть подонком, и я признаю, что это непросто, когда какая-то чокнутая пытается заставить тебя заглянуть в лицо собственным чувствам, от которых тебе становится не по себе.

– Может, лучше утром? – спрашивает он, и клянусь, я уже почти согласилась… правда… не хочу давить на него, склоняя к тому, к чему он не готов, и, честное слово, я движима исключительно любопытством.