Спальня, в которой ты, он и я

– Что? – рычал он, как раненый лев.

Я возобновила работу языком с его вышедшим из-под контроля и обезумевшим от восторга фаллосом, подвластным отныне только моим капризам. Потом, широко открыв рот, обхватила его мокрыми слюнявыми губами.

Я погрузила его в себя, чуть не задохнувшись, и у Луи перехватило дыхание, он не мог говорить.

– Но Дэвид любит меня, ты же видишь.

Он бы хотел освободиться, но я чувствовала, как у меня во рту трепещет его плоть, и чтобы пресечь любую попытку вырваться, я лбом надавила ему на низ живота. Именно я была хозяйкой положения на данный момент, и я не собиралась сдавать позиции.

– Он все мне простил.

Очередное погружение мне в рот сопровождалось спазмом, что предвещало скорый конец.

– Перестань! – кричал он. – Перестань, прошу тебя!

И тут последовала сухая пощечина, которой я не ожидала. Мне было не больно, но этого оказалось достаточно, чтобы я перестала сжимать губами его член. Мы оба выпрямились, замерев от неожиданности, ошеломленные таким внезапным и грубым исходом. Он сильно рисковал: я могла бы инстинктивно сжать челюсти и откусить приличный кусок его конца, как раз половину, как обычный бутерброд.

– Ты не понимаешь, – заговорил он, тяжело дыша. Его блестящий и все еще напряженный фаллос торчал из расстегнутой ширинки.

– Чего я не понимаю? Что ты хочешь заставить его расплатиться за смерть Авроры? Что ты воспользовался тем, что я работала на агентство, с помощью которого Дэвид меня нашел, и начал меня шантажировать?

Луи сидел, согнувшись под грузом эмоций, с посеревшим лицом и впалыми щеками, совершенно подавленный, каким я никогда раньше его не видела. И тут на его щеке появилась она, ямочка истины, такая, какой я видела ее в Мальмезоне.

– Все совсем не так, – беззвучно сказал Луи одними губами.

– Тогда что же это? – выкрикнула я. – Что, если не предательство по отношению к Дэвиду?

Ямочка истины, появляющаяся на его щеке, когда он не врет.

– Мы просто осуществили план Дэвида.

– Что-что?

– Таким был его план… – повторил Луи, опустошенно глядя перед собой.

«Он никому не хотел зла», – так его защищала Ребекка. «Он не злоумышлял против Дэвида. Он сделал это ради тебя», – вспомнила я ее слова.

Так ради меня или ради брата? Для кого он старался?