— Бывает, — успокоила его Микаэла, присаживаясь на стоящее рядом раскладное кресло. — Ты просто нервничаешь перед делом. Зря. Всё пройдет как надо.
Она положила ладонь на плечо собеседнику и мягко стиснула.
— Док, — негромко произнес Роджер, — ты всё же не горячись. Зачем тебе с нами?
Собеседница вздохнула:
— Ты из-за этого такой заведённый?
Он покачал головой:
— Не только. Просто… зачем тебе-то?
— Ну, — женщина развела руками, — а что ещё мне делать?
— Не знаю, — слегка беспомощно ответил Роджер. — Пойди к местной бонзе, открой своё дело. Ты ведь отличный врач.
Микаэла промолчала. Кролик закрыл глаза. На его лице была написана нечеловеческая усталость.
— Док, чёт меня нахлобучило, — сказал он. — Заебла уже эта ностальгия. Вот какого… бля? Никто ниче не помнит толком. Взять хоть Терезу. А я…
Микаэла подумала: «Потому что ты был неудачным образцом, Лукас Барроса, эй пи двадцать шесть. Тебя перепрошивали семь раз. У любого другого мозги бы превратились в кисель, но тебе важно было помнить. А может, мы впервые столкнулись с неизученным свойством человеческого разума сохранять воспоминания вопреки всему. У тебя не много осталось, но это немногое не удавалось ни стереть, ни переписать. Ты упрямо помнил жалкие обрывки прошлой жизни. И любая кодировка рано или поздно слетала от абсолютно нелепых событий. Отдельную программу под тебя заводить не стали ввиду редкости явления, и если б не побег, то просто бы утилизировали».
Однако вслух она сказала:
— Прости меня, Лукас.
Он усмехнулся как-то особенно невесело:
— Не извиняйся. Вот уж мне не всралось быть Лукасом. Роджером — куда веселее, чем это унылое задротство. Но какого, Джоан? С чего я снова и снова возвращаюсь к этой поебени?
— Просто ты устал с подготовкой, — она ласково перебирала его волосы — густые и жёсткие. — Даже я устала. Что уж говорить о вас. О тебе. Но… подумай на секунду, ты ведь можешь всё прекратить. Можешь отговорить их.
Мужчина, сидящий у её ног, кивнул, не открывая глаз.
— Могу. Вместе с тобой точно могу. Но не хочу, Джоан. Что-то я устал жить жизнью весёлого сумасшедшего. Наверное, подсознательно чувствую приближение. И они тоже чувствуют, и им тревожно. Первым был Вилли Винки. Потом Братец. Следом Алиса. Через год Щелкунчик. Через два с половиной — Джен. Когда начало подходить их время, остальные это почувствовали. Они слишком часто стали срываться. Теперь и со мной то же самое. Ты же видишь. Понимаешь. Когда я уйду, кто займёт моё место? Дровосек, что ли? Или Роланд? Может, Банни? — он хохотнул. — Некому. Все это понимают. А значит, покатится под откос. Будешь хоронить их одного за другим, док. Как говорится, ну нах. Никому не охота жить ожиданием конца. Даже веселым сумасшедшим.
— Я понимаю. Не горячись, — мягко сказала собеседница.
ebooksa