Осталось два часа.
Я надеваю сандалии, потом собираю сумку.
Список я разрываю на мелкие клочья и спускаю в унитаз, наблюдая, как расплываются чернила и обрывки бумаги затягивает вниз.
Перед уходом мне нужно еще кое-что сделать. Это самый мучительный пункт в списке, он потребует от меня всех душевных сил и весь актерский опыт, который я приобрела за последнее время.
Я нахожу тетю Шарлотту в свободной комнате, которую она использует как студию. Дверь открыта.
По комнате в три слоя разложены холсты. Пол из мягкой древесины покрыт брызгами сочной краски. На мгновение я поддаюсь обаянию красоты: лазурное небо, блестки звезд, горизонт в неуловимый момент перехода к рассвету. Симфония полевых цветов. Шероховатая поверхность видавшего виды стола. Мост в Париже, взметнувшийся над Сеной. Изгиб щеки немолодой женщины с молочно-белой собранной морщинками кожей. Мне так хорошо знакомо это лицо; это автопортрет моей тети.
Тетя Шарлотта поглощена ландшафтом, который пишет. Ее мазки стали шире, чем были в прошлом, ее стиль стал проще.
Я хочу запомнить ее именно такой.
Через несколько секунд она поднимает взгляд и моргает.
– А я и не заметила тебя, милая.
– Я не хотела тебя отвлекать, – говорю я мягко. – Я выйду ненадолго. Оставила тебе обед на кухне.
– Ты хорошо выглядишь. Куда идешь?
– На собеседование. Не хочу сглазить, расскажу тебе вечером.
Взгляд у меня падает на холст на другом конце комнаты: веревка с мокрым бельем за окном здания на одном из венецианских каналов. Я едва ли не ощущаю легкий ветерок, раскачивающий рубашки, штаны и юбки.
– Пообещай мне кое-что, прежде чем я уйду.
– Что-то ты сегодня раскомандовалась, – поддразнивает тетя Шарлотта.
– Я серьезно. Это важно. Обещай съездить в Италию до конца лета.
Улыбка на губах тети Шарлотты тает.
– Что-то случилось?
Мне так хочется пересечь комнату и прижаться к ней, но я боюсь, что тогда не смогу уйти.