— Я разыщу его, — пообещал он. — Сэр Джозеф очень беспокоится, чтобы рукопись не пропала.
— Если я смогу продолжать работу по пути домой, сэр, это будет просто замечательно.
— Именно об этом и просил сэр Джозеф, — ответил врач. — Надеюсь, капитан Эдвардс разрешит. — Доктор Гамильтон взглянул на часы. — Скоро я должен буду отправить вас вниз, — сказал он. — Капитан Эдвардс разрешил мне поговорить с вами насчет рукописи. Он сейчас на берегу, и я воспользовался возможностью несколько продлить наше свидание. Продлю его еще немного. Сэр Джозеф дал мне еще одно поручение — просил передать вам это письмо.
Я начал читать: это было письмо от матушки. Оно сохранилось у меня и я помню его слово в слово.
Дорогой сын!
Только сейчас я узнала, что у меня есть счастливая возможность написать тебе. Времени у меня в обрез, поэтому сразу перейду к делу.
Когда капитан Блай вернулся, я сразу же написала ему и получила ответное письмо, которое прилагаю. Не могу понять, почему он так настроен против тебя. Получив от него столь неприятный ответ, я больше писать ему не стала, однако не подумай, что меня охватило отчаяние. Слишком хорошо я тебя знаю, милый Роджер, чтобы сомневаться в твоей невиновности.
Заботят меня только тяготы, которые придется тебе испытать на пути домой. Но их можно вынести; запомни, сын мой, что родной дом стоит того.
Сэр Джозеф говорил с капитаном Блаем, и тебе отрадно будет узнать, что и он не разделяет уверенности мистера Блая в том, что ты относишься к числу его врагов.
До свидания, дорогой мой Роджер, больше писать нет времени. Да благословит и сбережет тебя в пути Господь! Поверь, милый мой мальчик, что возводимые на тебя обвинения мне просто смешны. Пусть в Англии вырастает побольше таких «негодяев», как ты.
Доктор Гамильтон был сама доброта. В нашем темном, словно пещера, помещении на орлоп-деке я не смог бы прочесть это письмо. Доктор позволил мне перечитывать его до тех пор, пока я не выучил его наизусть. Приложенное матушкой письмо Блая было вне всякого сомнения самым жестоким и бессердечным посланием, какое когда-либо получала мать. Вот оно:
Лондон, апреля 2 — го дня,
1790 года.
Сударыня!
Сегодня я получил ваше письмо и весьма вам сочувствую, отлично понимая то глубокое отчаяние, в которое повергло вас поведение вашего сына Роджера Байэма. Низость его не поддается описанию, но я надеюсь, что вы сможете мужественно перенести такое несчастье, как его утрату. Полагаю, что он вместе с остальными мятежниками вернулся на какой-либо остров.
С почтением
Глава XV. Арестантская
На следующее утро в нашей темнице впервые прибрали и поставили две свечи. Затем нам принесли ведро морской воды и позволили помыть руки и лицо. Мы все были в плачевном состоянии и невероятно грязны и попросили профоса, чтобы он позволил нам помыться полностью.
— Мне приказали только принести вам ведро воды, — возразил он. — Поторапливайтесь, идет капитан!
Только мы закончили свой туалет, как в сопровождении лейтенанта Паркина вошел капитан Эдвардс. Профос скомандовал нам встать, мы поднялись на ноги, и капитан Эдвардс оглядел нашу тюрьму и всех нас. Вонь стояла ужасающая, наши обнаженные тела лоснились от пота. Эдвардс обратился к профосу:
ebooksa