Любовь в мире мертвых

22
18
20
22
24
26
28
30

Просто ужас берет!

И все бы прошло хорошо, и у Нины была бы фора, пока это животное не очнется, а это случилось бы только дня через два (и не спрашивайте, откуда она знает), но вот везение — это все-таки не ее фишка.

Громкие хлопки раздались в полной тишине, от косяка отделилась крепкая фигура в неизменной кожанке и с такой же неизменной битой на плече.

Как она его не пропасла сразу? Все-таки хватку потеряла. Потеряла, блядь, хватку!

— Дееееетка, — голос хрипловатый, сексуальный, веселый, — вот это ничего себе, дееетка! И кто же ты, блядь, такая?

Нина опустила глаза, пряча невольный ужас, голос ее прозвучал тихо и испуганно, так, как и должен звучать голос несчастной овечки.

Она — несчастная овечка. Может, поверит?

— Я Нина, работаю на кухне…

Мужчина остановился прямо перед ней, покачался с пятки на носок, задумчиво разглядывая ее.

А затем резко дернул битой в ее сторону.

Тело действовало само, на автомате уходя с линии удара.

Нина включила голову, только уже отшатнувшись, и обругала себя мысленно всеми матерными словами, которые знала.

Овца тупорылая! Идиотка!

А мужчина, вслед за молниеносным движением биты, оказавшийся рядом с ней — близко, слишком близко! — приподнял двумя пальцами ее подбородок, заглянул в глаза.

Нина, поняв, что маска овечки трещит по швам, опадая к ногам, хмуро посмотрела на него.

Лицо его, красивое, мужественное, жестокое, было сейчас удивленным. Таким же удивленным, как и у Саймона до этого.

— На кухне, значит… — задумчиво пробормотал он, провел большим пальцем руки по ее губам, огладил скулу. — Ну-ну…

Затем отступил, так же резко и быстро, как и подходил до этого.

Развернулся и пошел прочь. Нина стояла у стены, пристально глядя ему в спину.

И дождалась.