Она стояла посреди моего коридора, обиженно скрестив на груди руки, и все еще трепетала от страха.
Готы — готами, но теперь я был заперт на целую ночь в собственной квартире с самым беспощадным, самым злым моим демоном.
— Дурак! Кретин! Да я чуть… да я… — она толкнула меня в плечо, причем вполне ощутимо. — Да как ты мог?!
Губы Вики дрожали в бессильном гневе, но напряжение уже потихоньку спадало. Я схватил ее за запястья и прижал ее руки к своей груди, пытаясь оградить себя от нового выпада.
— Ну, прости меня… Прости, я же только…
— … хотел подраться! Хотел, чтоб тебя вообще забили до смерти! Хотел, чтоб я осталась одна, ночью, посреди улицы и с четырьмя пьяными мужиками!
Она еле сдерживала слезы. Я, практически отключив ту часть своей совести, которая начинала ныть при виде Вики, крепко обнял ее.
— Все… все, успокойся… Тут дело в другом… Как же ты теперь домой попадешь, Вика?
Она, уткнувшись лицом в мою грудь, промычала что-то невнятное, пытаясь справиться с волнением.
— Блин, я и правда кретин, — я улыбнулся, вспоминая, как Кирилл лежал на земле в черной луже собственного плаща. — Но было здорово!
— Оч-чень, — Вика еще несколько раз прерывисто вздохнула и, кажется, успокоилась. — Особенно мне. Насчет «домой» — не переживай, моим родителям все равно, где я ночую. Они, скорее всего, думают, что я у Лильки.
Мы зашли на кухню, я щелкнул выключателем и зажмурился. Черт, как же режет глаза! Вика, любопытно оглядываясь, вдруг скользнула взглядом по моему лицу и присвистнула.
— Спирт есть?
— Зачем?
— Ну не выпить же! Капец… Пойди, глянь на себя…
Я нащупал маленькое круглое зеркальце на холодильнике и уставился на свое отражение. О, Боже… и этот человек собрался завтра идти в школу? Впечатляющих размеров синяк на правой щеке, разбитая губа и ссадина на лбу… Отлично. Спасибо, что нет фингала под глазом…
В шкафчике над газовой плитой, кажется, была недопитая еще предыдущим хозяином бутылка водки. Немного покопавшись, я нашел даже упаковку старой ваты, и все это добро разложил на столе. Вика, тщательно вымыв руки, молча указала мне на стул. Я повиновался, откинувшись на спинку, чтобы свет лучше освещал все мои геройские метки на лице. Она нахмурилась, как настоящий доктор, и склонилась надо мной со странным выражением — ее взгляд был настолько внимательным, что, казалось, проникал сквозь меня.
Я всегда стеснялся одной своей особенности. Если представить себе своеобразную классификацию болей, я могу вытерпеть практически любую. Кроме острого жжения. В детстве я убегал из дома подальше, если только видел маму с баночкой зеленки, ищущую мои разбитые коленки. В школе, подравшись, я под любым предлогом избегал кабинета медсестры, где пахло спиртом и еще Бог весть какими дезинфицирующими средствами. Конечно, сейчас-то я понимаю, что рану в любом случае нельзя оставлять без обработки, но бояться… да, бояться до холодного пота! — меньше не стал.
Все еще ледяные пальцы Вики нежно коснулись моего подбородка. Сердце через миг было готово пробить в груди дыру. Я вздрогнул, по всей нижней губе разлилось неприятное, нарастающее жжение. Секунда, две… Все… больше не могу… Я отдернул ее руку со зловонной ваткой.
— Эй! Так дело не пойдет!