Фроси тоже не видать. А больше и некого попросить принести мне из кухни завтрак. Не стану же я унижаться перед Кареном или Марией. Да я лучше сдохну от голода! Похоже, придется спуститься на первый этаж.
Я подхожу к краю лестницы. Первым делом испуганно оглядываюсь: не стои́т ли кто-то за моей спиной? Нет. Показалось.
Боком, переваливаясь, словно утка, я начинаю спуск, крепко вцепившись в перила, пытаясь максимально перенести на них свой вес, и обнаруживаю, что если каждый раз на следующую ступеньку сперва выносить перед собой здоровую ногу, а потом уже вставать поврежденной, то вполне можно самой, без посторонней помощи, добраться до первого этажа. Не такая уж я и калека!
«Ха! – мысленно говорю я своему неудавшемуся убийце. – Мы, Виноградовы, живучая порода. Нас не так-то легко убить, не то что всяких лидочек! Еще посмотрим, чья возьмет!»
Дохромав до последней ступеньки, я отпускаю перила и дальше передвигаюсь уже чуть менее уверенно через холл в сторону гостиной. Вдруг за моей спиной хлопает входная дверь.
Я испуганно оборачиваюсь. И снова пульс дает сбой. У порога стоит Антон. Из одежды на нем только джинсы. Под мышкой какой-то мокрый сверток – наверное, снятая рубашка. Во влажных волосах еще поблескивают капли воды.
Я мысленно ахаю, делая невольное открытие, что сыщик до сих пор прятал под своими шмотками такой пир для женских глаз. Какое тело! Наверняка он занимался или до сих пор занимается каким-то спортом. Ладони у меня аж зачесались от желания провести ими по бугрящимся гладким мышцам.
Но тут я осознаю, что самым идиотским образом уставилась на полуголого не особо знакомого мне мужчину. От досады заливаюсь краской. Ну что со мной творится! Никогда я раньше себя так не вела!
Обстановку разряжает Антон. Он бросается ко мне со словами:
– Елена Викторовна! Зачем вы встали – вам бы еще полежать.
– Голод не тетка, – шутливо произношу я, скашивая глаза в сторону кухни.
Городецкий укоризненно качает головой и мягко произносит:
– Я сам собирался с утра принести вам завтрак, специально договорился об этом с Фросей. Мы вчера с ней решили, что она берет на себя заботу о Федоре Семеновиче, а я ухаживаю за вами.
Когда Антон произносит слова «Я ухаживаю за вами», у меня внутри возникает такое ощущение, словно кто-то пальцем коснулся струны, и она начинает вибрировать, рождая музыку. Мной овладевает чувство, словно я просыпаюсь после долгой спячки. Я пока не могу дать ему названия, но затихаю, прислушиваясь к нему, наслаждаясь им и боясь, что оно исчезнет так же неожиданно, как и появилось.
А сыщик продолжает:
– Я специально ушел на реку, едва рассвело. Думал, успею вернуться до вашего пробуждения. Как вы себя чувствуете?
– Прекрасно, – произношу я, все еще пребывая в состоянии какой-то эйфории.
– А как ваше колено?
– Уже гораздо лучше. Сами посмотрите, – я выставляю вперед больную ногу и поднимаю полу халата до бедра.
Очевидно, Городецкий не ожидал этого от меня. На мгновение ошеломленно замерев, он кидает быстрый взгляд мне в глаза, а затем опускается передо мной на корточки и осторожно ощупывает сустав.