Последний раз с такой заботой ко мне обращалась, наверное, Ба. Но она умерла больше десяти лет назад. С тех пор никто так со мной себя не вел. Меня хотели подчинить, меня пытались задобрить, меня планировали использовать. Дед видел во мне обузу и угрозу. Брат и муж – лишь средство достижения своих целей. Но вот таким взглядом, как сейчас, на меня не смотрел никто. Я, кажется, даже вижу свое отражение в расширенных от переживания зрачках глаз Антона.
Я блаженно улыбаюсь, продолжая молчать и разглядывать сыщика.
Он суетится еще больше:
– Почему ты молчишь? У тебя шок? Лена! Ты можешь пошевелиться?
– Кажется, могу, но не могу встать – болит нога, – наконец говорю я.
Городецкий облегченно выдыхает:
– Как ты меня напугала!
Потом детектив осекается, очевидно, осознав свою фамильярность, краснеет и поправляется:
– Я хотел сказать «вы»… Как вы меня напугали, Елена Викторовна! Фрося ворвалась, бормочет что-то невразумительное. Я уже не знал, какую картину здесь увижу.
Я пошевелилась, пытаясь поменять позу, но сильные руки тут же уложили меня обратно:
– Лежите-лежите, не старайтесь подняться, пока я не осмотрю вас. Вы позволите?
Я киваю.
Крепкие мужские ладони аккуратно, легко касаясь и лишь чуть-чуть нажимая, пробегают по моему телу и голове. Я втягиваю сквозь зубы воздух при прикосновении над левым ухом.
– У вас там уже вздулась шишка, – поясняет Антон. – Есть еще ссадина, но крови немного. Сейчас обработаем, и все будет в порядке.
Не менее болезненно я реагирую на прикосновение к левой руке и ребрам с этой же стороны, однако детектив заверяет меня, что там, скорее всего, лишь появились или чуть позже проявятся неслабые синяки, но переломов нет.
Городецкий осторожно приподнимает меня, усаживая на полу, и, глядя на поврежденную ногу, затянутую в джинсы, в которые я переоделась ранее, чтобы рыться в учебниках на чердаке, качает головой:
– Здесь ее как следует осмотреть не получится. Надо отнести вас наверх.
Он легко, словно пушинку, вскидывает меня на руки. При этом прижимает меня к груди чуть ближе и сильнее, чем дозволяют приличия – или я это себе придумала?
Без видимых усилий сыщик поднимается на второй этаж, распахнув ногой дверь в мою спальню, укладывает меня на кровать и аккуратно вытягивает из-под меня большой клетчатый плед, служащий покрывалом.
Потом он, вдруг засмущавшись, указывает глазами на мои джинсы:
ebooksa