– У меня есть дочь. Сейчас она живет в Англии. А у тебя два сына, верно?
Маккалоу кивнул.
– Одному двенадцать, второму четырнадцать… – При воспоминании о детях лицо его расплылось в улыбке.
– И они, наверное, без памяти любят папочку? – с ухмылкой поинтересовался Баркли.
Маккалоу пропустил его вопрос мимо ушей. Но тут Стью Сазерленд, развалившийся на диване, подался вперед:
– Заранее прошу прощения за свои слова, Джаз, но ты, мне кажется, не тот человек, который способен пойти на конфликт с начальством. – Он провел взглядом по лицам сидящих в комнате, словно ища поддержки.
– Да, более спокойного человека, чем он, и представить невозможно, – поддержал его Фрэнсис Грей. – Разве я не прав, Джон?
– Дело в том, Стью – ответил Джаз, – что, когда мне дают приказ, с которым я не согласен, я просто киваю головой и говорю: «Есть, сэр», а потом поступаю так, как считаю нужным. В большинстве случаев никто этого не замечает.
Грей согласно кивнул.
– Я тоже считаю, что так и надо: улыбайся, будь раболепным и подобострастным, но при этом поступай по-своему. Попробуй взбунтоваться, и из тебя сделают отбивную. – Говоря это, Грей сверлил взглядом Алана, но тот этого не замечал: подавляя очередной приступ икоты, он тянулся за второй банкой пива.
Ребус встал и наполнил стакан Грея.
– Прости, Джаз, – сказал он, – ты, наверное, уже заждался кофе.
– Джон, пожалуйста, черный с одним кусочком сахара.
Грей нахмурил брови:
– С каких это пор ты перестал пить кофе с молоком?
– С тех самых, как понял, что молока в этом доме, по всей вероятности, нет.
Грей расхохотался:
– Мы сделаем из тебя отличного детектива, Маккалоу, попомни мои слова.
Ребус пошел на кухню за кофе.