НЕТ. НЕТ. НЕТ. НЕТ.
Опять послышался грохот. Свет исчез, и она оказалась в кромешной тьме.
Погребена в темноте и в молчании.
В пустоте.
В пустоте, где можно визжать до скончания века.
Что-то мягкое, холодное и влажное коснулось ее ресниц, легонько двигаясь взад-вперед, еле слышно скребясь; чье-то лицо придвигалось все ближе, прижимаясь к ее лицу.
Она дернулась назад, отчаянно мотая головой, пытаясь вжаться затылком в лед, но это ей не удалось, чужое лицо прижималось к ней все сильнее и сильнее, терлось об ее лицо; будто их головы медленно сжимались с двух сторон страшными тисками.
Боль все росла. Дышать стало труднее, она жадно глотала воздух, задыхаясь, пытаясь понять, что происходит, но ужас, который ослеплял ее еще больше, чем эта темнота, мешал думать.
Ты душишь меня.
Ты раздавливаешь меня.
Ты делаешь мне так больно.
А потом в ее голове словно что-то взорвалось.
Вроде электрической лампочки.
И все остановилось.
46
Неизвестный лысый мужчина улыбался ей из темноты и протягивал руки.
Она отпрянула назад, хотела оттолкнуть его ногами, но не смогла даже пошевелиться.
– Оставь меня в покое! – пронзительно завизжала она.
Он, вздрогнув, заморгал, а потом снова заулыбался нежно и успокаивающе. Сэм нахмурилась. Другой, сообразила она, совершенно другой. Большие теплые глаза и кустистая черная борода.
– Все хорошо, пожалуйста, все хорошо, – сказал он.