Она отхлебнула глоток воды и плотно зажмурила глаза от яркого света, ей внезапно почудилось, что она снова находится в той темной комнате. Сэм содрогнулась и села попрямее, боясь уснуть.
– Все в порядке?
– Все отлично, – сказала она. – Со мной все отлично. Я думаю, что я просто… почитаю… немного.
18
В комнате ожидания у Бэмфорда О"Коннела пахло полированной мебелью и затхлой материей, как и во всех медицинских приемных, в которых Сэм когда-либо бывала. Журналы «Поля», «Сельская жизнь», «Яхты и яхтный спорт», «Дома и сады» были разложены на столике слишком аккуратно, настолько аккуратно, что Сэм стало просто интересно, а не разложил ли их так пациент, который теперь консультировался у О"Коннела в кабинете.
У МЕНЯ, ДОКТОР, ПУНКТИК НАСЧЕТ ОПРЯТНОСТИ. Я ТОЛЬКО ЧТО НАВЕЛ ПОРЯДОЧЕК В ВАШЕЙ ПРИЕМНОЙ, И ЕСЛИ КТО-НИБУДЬ ТАМ РАЗБРОСАЕТ ЖУРНАЛЬЧИКИ, ТО Я ИМ ПРОСТО ГОЛОВЫ ОТРУБЛЮ БОЛЬШИМ ТАКИМ НОЖИЧКОМ. ВЫ МЕНЯ ПОНИМАЕТЕ?
НУ РАЗУМЕЕТСЯ. РАЗ УЖ ВЫ ЧУВСТВУЕТЕ, ЧТО ДОЛЖНЫ ЭТО СДЕЛАТЬ, ВАЖНО НЕ ПОДАВЛЯТЬ СВОИ ЧУВСТВА.
А ЭТО ВЕДЬ БУДЕТ ОЧЕНЬ ХОРОШО, ЕСЛИ Я И В САМОМ ДЕЛЕ ОТХВАЧУ ЕЙ ГОЛОВУ, ВЕДЬ ПРАВДА ЖЕ? ЧТОБ ЕЙ БОЛЬШЕ СНЫ НЕ СНИЛИСЬ.
ДА, КОНЕЧНО, ЗДОРОВО.
Я МОГУ ОТНЕСТИ ЕЕ ГОЛОВУ К СЕБЕ ДОМОЙ В ПЛАСТИКОВОМ МЕШОЧКЕ И ПОСАДИТЬ ЕЕ НА КОЛ В САДУ – И КАЖДОЕ БОЖЬЕ УТРО Я СМОГУ ГОВОРИТЬ ЕЙ: «АХ ТЫ, ГАДКАЯ, ГАДКАЯ, ГАДКАЯ. А КТО ЭТО У НАС СНОВА ВИДЕЛ ДУРНОЙ СОН ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ, А?»
Кто-то пририсовал фотомодели на обложке журнала «Вог» шариковой ручкой крошечные круглые очки и смешную козлиную бородку, и теперь красотка походила на довольно зловещего Зигмунда Фрейда.
Дверь позади нее открылась, она вздрогнула от неожиданности, услышав голос Бэмфорда О"Коннела, который звучал мягче обычного и с менее заметным лондонским акцентом.
– Сэм, привет. Заходите.
На психиатре был надет клетчатый костюм «а-ля принц Уэльский», на носу солидные очки в черепаховой оправе. Эксцентрично экипированный щеголь, который был у нее на званом обеде, превратился в серьезного ученого мужа. И только пижонский проборчик да слишком длинные волосы напоминали того Бэмфорда, которого она знала по частной жизни. Она нашла его новый, преображенный облик странным образом успокаивающим, будто это создавало некоторую дистанцию между ней и Бэмфордом-приятелем.
Он резким движением закрыл тяжелую дверь с солидной обшивкой, обеспечивающей полное уединение. Внезапно наступившая тишина врачебного кабинета напугала ее. Сэм подумала, что, может быть, комната звуконепроницаемая. Как глаза, медленно приспосабливающиеся к темноте, ее уши потихоньку привыкали к непривычной тишине, нарушаемой лишь шипением автомобильных покрышек, доносящимся с пропитанной дождем Харли-стрит сюда, на третий этаж, да тихим, но постоянным гудением вмонтированных в стену газовых труб.
Аккуратная, элегантная, хотя и несколько разностильная комната: письменный стол из красного дерева, дубовый книжный шкаф, два удобных кресла, подделка под викторианский стиль, шезлонг и вытянутая в длину картина на стене, на которой было изображено нечто напоминающее стебли ревеня в грозу.
– Присаживайтесь, Сэм. – Он показал на одно из кресел. – Я вспоминаю прекрасный вечер на прошлой неделе. Великолепно развлеклись.
– Неплохо. Было очень мило видеть вас обоих. Гарриет отлично выглядит.
Он сел за письменный стол, оказавшись на фоне естественного пейзажа в окне: верхушки крыш, серое небо и косые струи дождя, сильного, надоедливого дождя, вроде тех дождей в мокрый воскресный день, которые видишь в фильмах или в театральных постановках. Он подтянул рукава пиджака чуточку повыше, словно желая продемонстрировать модные часы на ремешке из крокодиловой кожи и изящные запонки с сапфирами.
– Итак, чему обязан столь высокой честью?