Вепрь

— Откроем? — подмигнул я ему.

— Дед Гаврила ругаться станет. — К моему предложению ангел отнесся с опаской. — А то и посечет.

— Рука-то у деда всего одна, хоть и золотая. — На роль отмычки я назначил отвертку, которую взял со стеллажа, маскировавшего капитальную дверь бункера. — Двоих не сможет сечь.

На лице у мальчишки отразилось замешательство. Содержимое шифоньера его, как узника, давно уже томившегося в четырех стенах, не могло не интриговать. Но здравый смысл, каковым Захарка был наделен совсем не по годам, подсказывал ему, что пороть нас можно и по очереди. И неизвестно еще, чья очередь окажется первой. Дед Гаврила строг, а ведь именно он, Захарка, отвечает без него за порядок. Я же вообще неизвестно кто. Вдруг мне терять нечего? Все это промелькнуло в Захаркиных светлых очах, пока я наблюдал за ним, оценивая степень его ответственности за собственные поступки.

Теперь, когда Гаврилу Степановича увезли, я старался понять, насколько парень уравновешен и разумен. "Кто знает, — прикидывал я, — чего мне ждать от избалованного наследника Реброва-Белявского? Закатит он истерику? Не закатит? Сядет он мне на шею или нет? Начнет ли требовать взамен почти родного уже деда Гаврилы папашу своего Алексея Петровича?" К моему облегчению, Захарка оказался человеком разумным и спокойным.

— Как будто я на горшке за ширмой сидел, — наконец дал он свое согласие на взлом.

— Вызываю огонь на себя. — Вставив отвертку между хлипкими дверцами шифоньера, я слегка поднажал.

— Тут печки нет, — возразил Захарка, с интересом наблюдая за моим самоуправством. — Обогреватель вон, когда холодно. А у него рука из чистого золота?

Что верно, то верно: обогреватель в бункере имелся. У Гаврилы Степановича здесь все было предусмотрено для автономного плавания. А когда под моим нажимом дверца подалась, я понял, что и длительная осада его не пугала. В шифоньере мы с Захаркой обнаружили богатый запас концентратов, заправленный примус, батарею тушенки, свечи, спички, молочный бидон с пресной водой и небольшой арсенал: две гранаты-лимонки, два заправленных диска от ППШ, сам ППШ в ухоженном состоянии, а также и "Вальтер" с запасной обоймой. Обрубков был всегда готов к труду и обороне.

Верхнюю полку, отводимую обычно для хранения головных уборов, занимали книги. Отдельно там лежала перевязанная крест-накрест стопка выцветших общих тетрадей. В отличие от Захарки, сразу нырнувшего за гранатами, она привлекла мое внимание больше всего. Но сначала я обезвредил парня, возражать и кусаться он не стал. "Нельзя так нельзя. А круглые банки можно?" — спросили его глаза. — Валяй, — разрешил я вслух. Сами по себе пулеметные диски угрозы не представляли. Но "Вальтер", гранаты и ППШ я вынес в погреб и сложил за мешки с картофелем до возвращения, как я думал, их владельца.

— Ты и горшок тогда вынеси, — посоветовал мне прагматичный Захарка. — Там какашки свежие.

Без великой охоты я пошарил под низеньким топчаном и вытянул горшок. Ничем свежим там, разумеется, не пахло. Горшок я также вынес в машинное отделение и накрыл его какой-то грязной инструкцией.

— Есть хочешь? — спросил я, спохватившись, Захарку.

— После, — отмахнулся он решительно. — Строить надо. У меня кран без гаража.

— Надо есть.

— Надо есть, надо есть, надо есть, надо есть, — скороговоркой отозвался мой подопечный и подытожил: — Надоесть мне мамка успела.

— Ты что ж, и не скучаешь по ней? — Такое признание меня озадачило.

— Скучаю, — согласился Захарка. — Но она меня пичкает. И рыбьим жиром еще.

— Давай, чур, договоримся. — Усевшись на мягкого дракона, я придвинул к себе ящик с игрушками. — Мы будем строить, а ты мне расскажешь, как ты сюда попал и как тебе здесь живется. И что тебе дед Гаврила. И чем кормит. И вообще.

— Ладно, — согласился малец. — Только я буду на кране.