— А он у вас с сахаром?
— С сахаром… Нет, это надо же! Вот гады, а?!
— Если выпил ваш чай — значит, мир?
— Мир, и кажется, мы и с ними со всеми договоримся! По крайней мере, как его зовут, и кого из людей он съел, я уже знаю.
Если мороз и пробежал по спинам опытных Товстолеса и Михалыча, они все же не подали вида.
— Я так понимаю, сейчас надо бежать за водой, поить и вас и вашего пленника…
— Нет уж, я сам сейчас сбегаю! Засиделся… Этому разбойнику (Маралов ткнул в сторону избушки) скажите… — и он ритмично зафыркал, повышая и понижая тон. — Это у них значит «здоровья тебе», или «здравствуй». С этими двумя, с Елью и Ручьем, у меня уже тоже контакт, меня они в лесу уже не тронут.
— Однако выйти к ним вы не хотели…
— Ваша правда, не рискнул, но сейчас-то надо доверять; вроде не должны они напасть.
Но несмотря на это утверждение, Маралов пошел набирать воды с ружьем. Скоро донесся и выстрел, потом второй… Маралов бил зайцев, на пропитание людям и зверю.
А ученые двинулись к избушке; долго смотрели они на удивительное существо внутри, а медведь так же смотрел на них. Зверь сидел по-собачьи, мерцали зеленью глаза впотьмах. Резко, остро пахло лежкой медведя: местом, где зверь живет долго или бывает постоянно. Зверь наконец зафыркал как раз так, как только что показывал Маралов; ученые даже вздрогнули от неожиданности. Товстолес честно пытался повторить, старательно здоровался в ответ, и тут медведь учудил нечто такое, чего никто как-то не ждал: перевернулся на спину, задрыгал ногами и заухал: ритмично заухал, захлебываясь, с издевательскими интонациями. Зверь смеялся над произношением.
Следующие два часа прошли в неустанных трудах, и надо отметить дух сотрудничества и любопытства, владевший не только людьми. Медведю было труднее — он находился в заключении; в то же время ему было проще: это ведь люди осваивали его язык, а не наоборот. Вот он и проявлял дух сотрудничества, помогал по мере своих сил, свесив лапы с нар, заботливо сделанных Мараловым (нары жалобно поскрипывали).
— Давайте писать на магнитофон? Что сможем произнести, то и запишем.
— У меня и с магнитофоном не получается.
— Наши глотки не приспособлены для таких звуков, нам надо членораздельные звуки.
— Ваша собственная супруга, уважаемый коллега, ясно объяснила вам — это вполне даже членораздельные звуки, вы просто не умеете их произносить.
— Ну, давайте помогать магнитофону…
Через три часа вернулся Маралов, принес еды и людям, и их пленнику, мгновенно вскипятил чай, и на свете сразу стало жить лучше.
— А где же ваши друзья, Дмитрий Сергеевич, Ель и Ручей?
— Поблизости… Они не уйдут, пока мы не выпустим Тумана…