– Дочь сейчас на моей даче с Сергеем.
– Лучшего места для сведения счетов не придумаешь. Вот только чужакам дорогу туда найти трудно. Можем успеть. Предупреди их.
Визгунов достал мобильный телефон и набрал номер.
– Ну же, ну! Давай, бери трубку.
Наконец на другом конце ответили.
– Да. Папа? Что случилось? Поздно уже. Мы спим.
– Пичугин тебя вычислил. Срочно уходите. Он послал охотников.
– Не могу, – твердо заявила дочь, – Сережка много выпил. Спит. Его не поднять, а куда я одна пойду?
– Понял. Слушай внимательно. Возьми с собой телефон, переключи на режим вибрации и не выпускай из рук. Оставь Сергея спать, его никто не тронет. Запри все окна, выйди в сад и закрой дом. Спрячься за сараем. Мне нужно время, чтобы успеть. Будь осторожнее. Они подъедут со стороны оврага. Это им сумели растолковать. Замри! Слышишь, Света!
– Ясно.
Визгунов убрал трубку, завел двигатель и развернулся.
– Подгадал, подлец! На Девятое мая день расплаты назначил. Знал, что меня сегодня не будет на даче.
Балабанов продолжал рассматривать погибшую.
– Пичугин – игрок опытный. Он умеет думать. Но одно я тебе скажу, Андрей Борисович. Сегодня мы с божьей помощью перехватим киллеров, а завтра? Если Пичугин вынес кому-то приговор, то его исполнят рано или поздно. Светлану надо увозить из города. Да и это не лучшее решение.
– Как, Тимур? Она же от своего Сережи ни на шаг не отойдет. А разве ему скажешь правду? Он же у нас верит в добро и справедливость. Начнет копать. Только до истины все равно не докопается, а могилу себе выроет. Сергей до сих пор смотрит на мир глазами младенца. Таких, как мой зять, жизнь ничему не учит.
– А может, таким, как он, и надо жить? – улыбнулся Балабанов.
– Конечно. В книжках, где добрых больше, чем остальных.
– Ну, верили же когда-то в коммунизм. Массовый психоз – большая сила. На земле два миллиарда фанатичных католиков и столько же мусульман.
Визгунов хмыкнул:
– Не путай. Среди киллеров тоже есть верующие. Ты попробуй заставить людей поверить в добро и уговори их жить по этим принципам. Что ты все пялишься на несчастную девчонку? Вот кто ее смог бы заставить верить в добро? Небось и двадцати не прожила…