Вкус к убийству

— Впусти его, — сказал лейтенант Норман Бендикс.

Вздохнув, он устало откинулся на спинку вращающегося кресла.

«Дьявол его возьми, — подумал он, — еще один. Мои четырехлетний сын и тот мог бы рассказать здесь более связную историю. „Папочка, я зарезал ее своей авторучкой“. Болваны!»

За пятнадцать лет в полиции десятки людей исповедовались ему в совершении нераскрытых убийств, прочитав о них в каких-нибудь вшивых газетенках. Впрочем, одно исключение все же было. Сознался именно убийца. Все факты подтвердились. Обычно за убийцами не водится склонность набиваться на интервью в полиции. Чаще заявляются недоумки с разыгравшейся фантазией, перед этим пропустив для храбрости пару стаканов. Лучший тому пример — нынешнее дело Слоан. Уже пять «признаний», и все — сплошная туфта.

Марша Слоан. Двадцать семь лет. Домохозяйка. Убита у себя в квартире. Среди бела дня. Перерезано горло. Ни мотивов, ни улик. Муж был на работе. Никто ничего не видел. Полиции нечем похвастать.

Бендикс выругался. Чертовы писаки! Размахнули огромные заголовки на первой полосе, ни одной кровавой, подробности не упустили. «Впрочем, — подумал Бендикс, — за исключением некоторых, вроде бы незначительных, но достаточно важных. Как бы там ни было, но упомянули не все… Например, упустили, что жертве чуть ниже горла была нанесена двадцать одна колотая рана, что на животе у женщины обнаружили большой — синяк. Перед смертью ее ударили, и ударили сильно. Маленькие такие штрихи, но знать о них может только убийца. Так что же происходит? Полдюжины безмозглых тупиц лезут наперебой признаваться, а мне всех их выслушивать? Ну да, „Мистер Уши“. Что поделаешь, малыш Норман, кому-то и это приходится делать. Составная часть повседневной служебной ноши».

Лейтенант Норман Бендикс щелчком извлек сигарету из пачки, закурил и стал смотреть на открывающуюся дверь кабинета.

— Вот он, лейтенант.

Бендикс наклонился над столом, сцепил руки.

— Входите, мистер Пруйн, входите.

Посетитель оказался маленьким, лысым человеком. Он нервно улыбался, теребил в руках серую фетровую шляпу.

«Тридцать — тридцать один год, — про себя предположил Бендикс. — Вероятно, затворник. Живет один в крохотной квартирке. Никаких увлечений. Любит помечтать. Ему даже не надо ничего говорить — я таких за версту чувствую».

— Вы тот самый человек, к которому я хотел обратиться насчет убийства? — Голос вошедшего был высокий, неуверенный, глаза быстро моргали за толстыми стеклами очков в массивной оправе.

— Он самый, мистер Пруйн. Меня зовут Бендикс. Лейтенант Бендикс. Не хотите присесть?

Бендикс указал на кожаное кресло.

— Пруйн, — поправил вошедший. — Как пишется, так и читается. Многие неверно произносят мою фамилию. Впрочем, легко ошибиться. Пруйн. Эмери Т. Пруйн, — он сел.

— Итак, мистер Пруйн, — Бендикс постарался правильно выговорить имя. — Решили во всем признаться?

— Гм… Надеюсь, вы действительно тот человек, который мне нужен. Мне бы не хотелось потом повторять все кому-то еще. Ненавижу повторений, знаете ли, — прищурившись, он посмотрел на Бендикса.

— Поверьте, я именно тот, кто вам нужен.

«Ну, давай, — подумал Бендикс, — неси свой бред. Здесь явно не хватает одной важной детали меблировки — кожаной кушетки, как у психоаналитика». Он предложил гостю сигарету.