— И наблюдением за людьми, находящимися на пробации, он занимался до самого конца?
Она затаила дыхание в ожидании ответа.
— Конечно, — уверенно ответил Кристер Бюре. — С Филиппом Андерссоном он в последний раз встречался за несколько дней до смерти.
«Филипп Андерссон? Кто это? Имя кажется мне знакомым».
— Да, верно, с Филиппом Андерссоном, — сказала Анника, лихорадочно роясь в памяти. Филипп Андерссон, Филипп Андерссон…
— Давид вызвался опекать осужденных сразу, как только был издан соответствующий закон. Вероятно, он был единственным, кто верил в невиновность Андерссона. Это было так характерно для него — поддерживать отверженных и презираемых…
Ах вот оно что! Филипп Андерссон — это финансист, которого признали виновным по делу о тройном убийстве. Он зарубил своих жертв топором в доме на Санкт-Паулсгатан. Так, значит, Давид был его опекуном?
— Ты не знаешь, были ли у него в конце и другие подопечные?
— Почему ты спрашиваешь?
— Ну, например, он был опекуном американца в Тидахольме, того, который…
— Этого негодяя? — воскликнул Бюре. — Давид отказался от него с тех пор, как этот американец оказался в Кумле. С ним после этого стало невозможно иметь дело.
Анника продолжала записывать.
«Значит, американец в Кумле. Спасибо тебе большое!»
— Есть еще одна вещь, которая меня очень интересует, — сказала она. — Бизнесом ты и Давид занимались вместе с человеком по имени Альгот Генрих Хеймер…
— Да, и что? — спросил Кристер Бюре. По его тону было слышно, что он задумался.
— Ты что-нибудь знаешь об обстоятельствах его смерти?
В трубке на несколько секунд повисло молчание.
— Он умер? — спросил Бюре. — Я не знал об этом. Мне стыдно. Это случилось недавно?
«Он лжет».
— В таком случае прошу меня простить, — вздохнула Анника. — Я не хотела быть вестником смерти. Его застрелили 9 февраля прошлого года на автостоянке в Норчёпинге…